В ночь на Хэллоуин (сборник)
Шрифт:
До встречи с бывшими друзьями оставалось чуть больше часа. Несмотря на моросящий дождь, Егор решил пройтись. Ему нужен был свежий воздух, в квартире он просто задыхался. Тревожные мысли не покидали его. Тревожился он только о том, что все-таки поступает по-свински, как последняя тварь. Человек, по сути своей, видя происходящую несправедливость, должен бросаться на помощь. Но, к сожалению, таких людей все меньше, и это было чертовски приятным оправданием его свинству. Мол, он не одинок.
Он вышел из подъезда, постоял под козырьком, вдыхая влажный воздух. Нет, сейчас он не был уверен, что готов променять
Он снял очки, достал носовой платок и протер линзы. Водрузил очки на нос, убрал платок в карман и шагнул на мокрый асфальт. Егор был уверен в том, что, предай друзей, он все равно умрет, пусть морально и, скорее всего, только в собственных глазах.
6
В зале было две колонны, у одной из них стоял терминал оплаты. Данилов нажал «завершить» на сенсорном экране терминала и выглянул на ресепшн. Он увидел мальчишку у второй колонны. Пацан стоял и смотрел на него. Когда он закрыл глаза руками, Толик был готов услышать проклятую считалку. Но вместо этого прозвучал треск. Толик узнал этот звук. Выдача чеков терминалом могла оставить заикой в полной тишине. Все стихло так же неожиданно, как и началось. Толик посмотрел на мальчишку – он все еще стоял с прикрытыми глазами, перевел взгляд на терминал – чек обычно торчал на сантиметр, не больше, сейчас же из щели, горящей красным светом, торчал край сантиметров десять. Толик дернул и взглянул на содержимое. Считалка была в чеке.
– Стук-стук, Надя, – произнес мальчик и засмеялся.
Данилов вдруг понял, что может произойти дальше. Он отбросил чек и шагнул к мальчику.
– Ты не тронешь ее.
Голос сел, поэтому он не был уверен, что его услышали.
– Ты не тронешь ее, сученыш!
Теперь на него обратила внимание Надя.
– Толик? А ты что?.. Ты же заболел…
Данилов не смотрел на нее, его внимание было сосредоточено на мертвеце.
– Стук-стук, Надяяя, – поддразнивал его мальчишка.
– Не надо! – крикнул Толик и рванулся к нему.
Пацан не добежал до ресепшена пару шагов, когда Данилов настиг его.
– Ты больше никого не тронешь, гнилой ублюдок!
Толик поднял мальчика и усадил на ресепшен. Надя вжалась в дверь шкафа-купе, из подсобки вышел Игорь. Магазин наполнился звуками, которых Данилов не слышал до этого.
– А ну отпусти его, сука! – Кто-то заревел ему на ухо, и тут же раздался детский плач.
Толик будто прозрел. Перед ним действительно сидел мальчик, только не тот, не мертвый. Живой плачущий пацан, у которого есть родители.
– Ах ты, сука!
Первый удар пришелся в челюсть вскользь. Данилов отпустил ребенка и попытался уклониться. Отец мальчика был высок и толст, отчего ужасно неповоротлив. Он смог попасть в Данилова еще раза три, и только один удар причинил ему скорее неудобства, чем боль. Анатолий в ужасе смотрел на собравшихся, будто он каким-то образом проснулся в зале ожидания вместо собственной постели. Толик наконец-то пробился к двери. Кто-то кричал:
– Да… – долетело до Толика, – он ребенка хотел убить. Да… Наркоман какой-то…
Данилов выскочил на улицу и побежал в сторону станции. Он не понимал, что произошло, как это могло так выйти. Мертвец обманул его? Единственное, в чем он смог убедить себя с легкостью, так это в том, что выживание сегодняшней ночью не дастся ему так легко, как уход от ответственности за избиение ребенка. Черт! Если бы его жизнь не висела на волоске, он бы проклял себя за выходку в магазине.
– Боялся, что кто-нибудь увидит засохшую соплю на подбородке, – прошептал он. – А сам обосрался прилюдно, перед этим раздевшись догола.
7
Уже в туалете «Макдоналдса», разглядывая припухший нос, Толик понял: чего бы он там ни натворил, он заступался за Надю. Девушку, которую знал чуть больше месяца, у которой размер форменной рубахи больше его и она не в его вкусе. Он не хотел, чтобы пострадал кто-то другой, кто-то, кто и знать не знает о «девять, десять – вас всех повесят». Он ощупал нос, оттянул нижнее веко и посмотрел на налившийся кровью глаз. Теперь внешний вид у него соответствовал внутреннему. Алкаш алкашом.
Данилов умылся, отмотал бумажное полотенце и вытерся. Самочувствие было не из лучших, и нытье друзей его могло только ухудшить. Зачем бы их ни собирала Наташа, это им не поможет. Им поможет только чудо. Или бог. Толик вырос в семье, где о боге говорили редко, а в церковь ходили только на Пасху. Да, ему нравились куличи и крашеные яйца, но это были атрибуты праздника, и о связи их с богом он даже не задумывался. Рождество отмечалось как продолжение Нового года. И вот приходит такой момент, когда человек задумывается о боге. Момент этот ближе к предсмертной агонии. Человек думает о несправедливости, о бездействии бога. Человек этот сейчас Анатолий. Если затрудняетесь найти виноватых, то виноват непременно бог.
– Богу нет до нас дела, – прошептал Толик. – Ни до одного из нас. – Еще раз посмотрелся в зеркало и вышел из туалета.
Первым он увидел Егора. Тот стоял у прилавка и что-то заказывал. «Как ему что-то еще в горло лезет?» – подумал Данилов и скривился от одной только мысли о еде. Другое дело спиртное. И в горло пройдет, и в голову ударит, и смерть… К сожалению, смерть не отсрочит, но сделает этот процесс безболезненным. Анестезия, черт бы ее побрал!
– Привет.
Толик дернулся. Внутренняя напряженность выдавала его с головой. Но Егор не показал и виду, что заметил это.
– Перекусишь чего?
– Ага, моток стальной проволоки, – произнес Анатолий и нервно хохотнул. – А еще лучше колючей.
Егор хмыкнул, но ни уважения, ни прежнего раболепия в этом не было. Он устал не меньше Толика. Они все устали от безысходности.
– Наташа еще не пришла? – спросил Толик и посмотрел сквозь витраж на улицу. Через дорогу от «Макдоналдса» были торговые палатки с обилием спиртного, так необходимого Данилову.
– Уже там… С Алексеем.
Толик не дослушал. Он уже видел их. Отмахнулся от Авдеева и пошел к столику. С Одинцовым или нет, но Толик собирался спасти Наташу. Если суждено выжить хотя бы одному из них, то пусть это будет она.