В Ночь Седьмой Луны
Шрифт:
На кровати лежала белая ночная рубашка, и я удивилась: чуть-чуть, зачем здесь такая вещь. Вряд ли такая чудесная шелковая одежда принадлежала Хилдегарде.
Она внимательно посмотрела на меня и затем подвела к двери.
– Когда я уйду, закройтесь на эту задвижку. Здесь, в глубине леса, не всегда безопасно.
Я кивнула.
– Обязательно. Мне будет не по себе, и я не усну, если вы не закроетесь.
Я пообещала.
– Спокойной ночи, спите. К утру туман рассеется, и вас отвезут в монастырь.
Она вышла из комнаты и подождала,
– Спокойной ночи, – повторила она.
Я стояла, прислонившись к двери, с отчаянно колотившимся от волнения сердцем. На деревянной лестнице послышались шаги.
Хилдегарда сказала:
– Нет, господин. Я не позволю, вы можете меня выгнать, но я не позволю.
– Ты лезешь не в свое дело, старая ведьма, – сказал он с легким упреком.
– Девочка-англичанка, школьница из Даменштифта. Я не дам.
– Ты не дашь, Гарда?
– Нет, не дам. Ваши женщины, если вы хотите... но не молодая невинная девушка из Даменштифта!
– Ты беспокоишься о старухах монахинях?
– Нет, о невинности.
Наступило молчание. Я боялась и все же ждала. Мне хотелось и убежать из этого места, и остаться. Мне все стало ясно. Он был одним из этих безнравственных баронов. Он не сказал мне своего имени, но это был не Зигфрид. Он привез меня в свой охотничий домик, а жил он, наверное, в одном из замков, которые я видела над рекой. «Ваши женщины, если хотите», – сказала она. Значит, он привозил сюда женщин и, найдя меня в тумане, привез сюда, как и других.
Я дрожала. Предположим, что не было бы Хилдегарды. В сказках злые великаны держали принцесс в заточении, пока их не спасали принцы. Но я – не в замке, а в охотничьем домике, а он – не великан из сказки, а мужчина в расцвете сил.
Я сняла бархатный халат и почувствовала себя прежней Еленой. Я надела шелковую ночную рубашку, мягкую, прилегающую к телу, совсем непохожую на фланелевые рубашонки из Даменштифта. Лежа в постели, я никак не могла заснуть. Потом мне показалось, что слышу шаги по лестнице. Я встала, подошла к двери и прислушалась. Ручка на двери медленно повернулась. Если бы не Хилдегарда, настоявшая на том, чтобы я закрыла дверь на засов, она бы открылась.
Оцепенев от волнения, я стояла перед дверью. Я слышала дыхание, а его голос шептал:
– Ленхен, Ленхен, вы здесь?
Я стояла без движения, и мне казалось, что он может услышать стук моего сердца. Я с трудом преодолевала желание отодвинуть засов.
Но в моих ушах звучал голос Хилдегарды: «Ваши женщины, если вы хотите...». И я понимала, что не осмелюсь открыть дверь.
Я слышала, как шаги стали удаляться, и, трепеща от волнения, вернулась в постель. Уснула я нескоро.
Проснулась я от стука в дверь и голоса Хилдегарды:
– Доброе утро.
Солнечный свет потоком лился в комнату.
Я открыла дверь и увидела Хиддегарду с подносом, с кофе и хлебом.
– Ешьте и быстро одевайтесь, – скомандовала она. – Мы должны немедленно ехать в Даменштифт.
Приключение
– Мы должны, – сказала она, – ехать сейчас же. Ранним утром я послала Ганса в монастырь с запиской, что с вами ничего не случилось.
– Как вы добры! – воскликнула я и вспомнила подслушанный ночью разговор. Она спасла меня от этого порочного Зигфрида, хотя в душе у меня не было полной уверенности, что мне этого хотелось.
– Вы очень молоды, – сказала строго Хилдегарда, – и вы должны впредь быть осторожны, чтобы снова не потеряться.
Я кивнула, и мы направились к двуколке. До монастыря почти восемь миль – путь неближний. Но Ганс им все уже рассказал.
Я огляделась по сторонам в поисках Зигфрида, но его не было видно. Я рассердилась, что он не вышел даже попрощаться.
Я с неохотой села в двуколку, но Хилдегарда торопилась. Оглянувшись на дом, я рассмотрела его впервые при свете. Он оказался меньших размеров, был сложен из серого камня, с решетчатыми окнами.
Хилдегарда хлестнула лошадь, и мы двинулись в путь. Ехали мы медленно, спуск был довольно крутой и неровный, Хилдегарда говорила немного и, насколько я могла понять, не советовала мне распространяться о моем приключении, ив особенности о Зигфриде. Лучше сказать, что Ганс, ее муж, нашел меня в тумане, привел домой, а утром она доставила меня в монастырь. Она не хотела, чтобы монахини узнали о порочном бароне, нашедшем меня в лесу и привезшем в свой охотничий домик с целью соблазнения. Если смотреть правде в глазе, то так и было, если бы Хилдегарда не спасла меня.
Какой переполох ждал нас в Даменштифте! Сестра Мария, конечно, провела всю ночь в рыданиях. Сестра Гудрун победоносно молчала – как можно ожидать примерного поведения от Елены Трант. Хилдегарду благодарили, осыпали благословениями, а меня надолго поместили в келью матери-настоятельницы, но я едва замечала всю эту суматоху. Мою душу переполняло так много впечатлений, что для другого не оставалось места.
Я в синем халате, сверкание его глаз, когда мы тянули косточку желаний, и его голос, дрожащий от страсти, за дверью спальни:
– Ленхен, маленькая Ленхен...
Я не переставала думать о нем, я была уверена, что никогда его не забуду. Мне казалось, в один прекрасный день он будет ждать меня у входа.
Но ничего такого не случилось. Прошли три пустые недели, единственным утешением которых были надежды увидеть его, а потом пришли вести из дома – мой отец серьезно заболел. Мне следовало немедленно ехать домой, но еще до моего отъезда я узнала о его смерти.
Я должна была расстаться с Даменштифтом навсегда. Мистер и миссис Гревилль, которые уже отвозили меня однажды домой, любезно согласились приехать за мной еще раз.