В ногу!
Шрифт:
Но муштровать нас, солдат, он не умел.
Что-то было не так. Когда он выводил нас на утренние учения, наступала странная расслабленность. Думаю, это происходило оттого, что в нем отсутствовал какой-то нужный настрой. У него не было чувства координации. Мы выполняли команды в строю и маршировали, но вскоре всех нас охватывала странная усталость.
Когда же на учения нас выводил другой лейтенант, бывший сельдерейщик, ее как не бывало. Мы мгновенно подтягивались, выпрямлялись. Казалось, что-то новое вселялось в наши тела. Личное стиралось все больше и больше.
И как хорошо мы работали, с какой точностью перекидывали ружья с плеча на плечо! Возвращаясь в палатки, промаршировав с ним целое утро, мы не чувствовали усталости.
Есть во всем этом нечто, в чем следует разобраться. Нечто, рождающееся в мужчинах,
Сохрани это чувство — и получишь армию так называемых «героев». Утрать его, дай его власти ослабнуть — и получишь неорганизованную, бегущую в панике толпу.
В Гражданскую войну северяне проиграли битву при Булл Ран, но у Колд Харбор, несмотря на промах Гранта, пославшего тысячи людей на верную смерть, они все-таки взяли свое [84] .
Они были точно такими же парнями, как мы в нашей роте, на нашей войне. Они были сыновьями фермеров, рабочих, врачей, адвокатов, лавочников. Они знали, что идут на смерть. Отправляясь, они прикалывали на свои мундиры специальные метки. Они делали это для того, чтобы их тела могли опознать.
84
В Гражданскую войну северяне проиграли битву при Булл Ран, но у Колд Харбор, несмотря на промах Гранта, пославшего тысячи людей на верную смерть, они все-таки взяли свое. — Булл Ран — небольшая речка на северо-востоке штата Вирджиния, где в июле 1861 г. и в июле — августе 1862 г. велись бои, оба раза закончившиеся победой конфедератов. Улисс Симпсон Грант (см. о нем примеч. 17 на с. 425) допустил стратегический промах в ведении Уалдернесской военной кампании (Вирджиния, май — июнь 1864 г.), в результате которого федеральные войска подверглись внезапному нападению со стороны армии южан под командованием генерала Роберта Ли (о нем см. примеч. 25 на с. 427–428). Ценой огромных потерь Грант тем не менее добился победы в сражении; самой кровавой битвой Уалдернесской кампании, когда за несколько часов погибло около 7000 солдат федеральной армии, явилось сражение у Колд Харбор (3 июня 1864 г.).
Они шли.
В этом заложенном во всех людях едва ли понятном стремлении раствориться в массе, действовать в массе, исчезнуть на время как личность есть некое облегчение; возможно, это облегчение боли бытия.
В нем есть что-то странно возвышенное и странно низкое.
Оно может привести людей к невероятным злодеяниям, которые они никогда не совершили бы поодиночке.
Оно может подвигнуть ординарного человека на героические поступки.
Оно объясняет суды Линча.
В нем — сила фашизма.
В нем — самое мощное оружие рабочего класса.
Когда-нибудь его, возможно, поймут и используют.
Например, в организациях, подобных Гражданскому корпусу, где должны будут проходить службу все юноши страны, гигантская сила, присущая массовому действию, будет направлена от смерти и разрушения к строительству.
Мне иногда кажется, что так можно перестроить всю землю и дать каждому человеку ощущение сопричастности.
Для этого нужен одержимый идеей лидер.
Мне запомнился один день, один час. Мы были заняты на каких-то маневрах. Нас было около тридцати или сорока тысяч. Строем мы пришли на то место, где проводились маневры, и теперь возвращались обратно в лагерь.
Помню, мы маршировали по дороге, идущей под гору, по широкой долине. Долина протянулась, наверное, на две или три мили. Мы поднимались на очередной невысокий холм.
Моя рота была, должно быть, где-то наверху, в голове длинной колонны. На холме росла небольшая рощица.
С разрешения одного из наших лейтенантов я выскочил из строя. Мне в башмак попал камень. Лейтенант был тем самым ночным полицейским.
— Ныряй в кусты. Скройся, — сказал он, и я нырнул. Думаю, он не хотел, чтобы другие офицеры видели одного из его солдат покидающим строй.
Я был среди деревьев. Забрался достаточно глубоко, чтобы меня не видели. Вытащил камень из башмака. Сел под дерево.
Мной овладело странное чувство. Я, отдельный человек, юноша, почти мальчишка, сидел здесь на земле под деревом и в то же время был где-то еще.
Мы маршировали несколько часов, но я не чувствовал усталости. В тот день мне казалось, что в мои ноги влилась сила тридцати тысяч людей.
Я стал исполином.
Я чувствовал себя чем-то огромным, страшным и в то же время величественным. Я помню, как долго сидел, открывая и закрывая глаза, пока армия проходила мимо.
По щекам у меня катились слезы.
«Я это я и в то же время что-то еще», — шептал я себе.
Помню, что потом, вернувшись в лагерь, я не хотел ни с кем говорить. Ушел в свою палатку и бросился на койку. Мне не хотелось есть. Я был влюблен. Влюблен в мысль о возможностях, которые открывало единение с другими.
Это было годы спустя. Уже после войны. Я находился в Чикаго и стоял на станции надземной железной дороги. Был вечер, и из контор и магазинов выливался людской поток. На широкий проспект из боковых улочек стекались тысячи людей, тысячи лиц. Это была расхлябанная толпа. Они шли вразнобой. Тысячи индивидуумов, потерянных, как и я. Как индивидуумы они не обладали ни силой, ни мужеством.
К этому времени я уже стал писателем. После войны я работал на фабрике.
Я выдумал некую личность, что-то среднее между Авраамом Линкольном и более поздним американским героем Джоном Льюисом [85] .Я придумал такого одержимого человека, поэта.
Он должен был стать певцом движения.
Я попытался создать такую фигуру. Написал книгу — роман, который назвал «В ногу!». Мне хотелось сочинить великую эпическую поэму движения масс. Я представлял себе мужчин, рабочих какой-то большой фабрики, которые каждое утро собираются в условленном месте и строятся в ряды.
85
…что-то среднее между Авраамом Линкольном и более поздним американским героем Джоном Льюисом. — Об Аврааме Линкольне см. примеч. 13 на с. 424–425 и примеч. 28 на с. 428. Джон Льюлен Льюис (1880–1969) — лидер рабочего движения в Америке, шахтер и активный профсоюзный деятель, ставший в 1920 г. президентом организации «Объединенные шахтеры Америки». Волевой и решительный человек, Льюис активно боролся за укрепление и расширение прав своей организации и был поддержан в этой борьбе шахтерами страны.
Каждое утро эта сплоченная масса людей марширует на фабрику, а вечером опять строится и марширует обратно.
Носители мировой добродетели стоят и глядят.
Возникает неведомый страх.
Люди внезапно чувствуют свою силу.
В романе я создал движение, которое начинает мужчина, одержимый идеей, но которое разваливается по вине фанатика.
Один человек, чей рассудок помутился от нового ощущения силы, внезапно захотел употребить свою силу на разрушение. Он стал взрывать здания [86] . Движение распалось. Не думаю, что мой роман удался. Это должна была быть эпическая поэма, громогласный марш миллионного строя мужчин. Этого не получилось, и позже, когда фашизм пронесся по Европе, я отчетливо увидел, как подобное движение, однажды начатое, может отождествиться с государством. Когда я увидел воплощение своей мечты на деле, я испугался своей мечты.
86
Он стал взрывать здания. — Возможно, вариант концовки романа. Ср. в черновой рукописи: «А затем появились ружья, деревянные винтовки, выкрашенные в черный цвет. Их, должно быть, мастерили и красили в сотнях тысяч домов, прежде чем они оказались на плечах мужчин, маршировавших по пустырям и переулкам города» (Anderson Sherwood. Marching Men: A Critical Text / Edited with an introduction by Ray Lewis White. Cleveland; London, 1972. P. 284).