В объективе моей любви
Шрифт:
– Маленький ангел, – восхищенно заявляет сидящий рядом со мной пожилой мужчина.
Предыдущую фигуристку по баллам она не обгоняет, но по словам Лунары набирает достаточную сумму, чтобы завтра побороться за победу.
Следующие три выступления оказываются крайне неудачными: девушки падают во время выполнения прыжков и получают небольшие надбавки за остальные элементы.
Когда на лед выходит последняя в этой разминке участница, Лунара достает из сумки игрушку – разноцветную альпаку.
– Ты же говорила, что будешь бросать тем, кто хорошо выступит.
– Именно так она и выступит, – безапелляционно заявляет
– Ты же хотела, чтобы я посмотрел на всех без предвзятости.
– Чш-ш-ш, – шипит она, как змея.
На табло появляется ее имя, фамилия и возвраст: Инга Ким, 18 лет. И музыка, под которую она будет выступать: «Fly» Ludovico Einaudi.
В какой-то момент ее катания я чувствую, что нужно сделать снимок, но руки отказываются двигаться. Ее светло-рыжие волосы и небесного оттенка платье идеально контрастируют с белизной ледовой площадки. К концу ее выступления почти все зрители поднимаются с мест, чтобы поаплодировать ей стоя. Я ожидаю, что, когда она остановится, ей под ноги полетят красные цветы, но этого не происходит. Зато лед просто завален игрушками. Лунара тоже бросает свою, замахнувшись так сильно, что едва не теряет равновесие.
– Вот мы и узнали твою фаворитку, – говорю я после объявления результатов.
Увидев, что Инга оказывается на первом месте, Лу победно вскидывает кулак.
– Еще двенадцать участниц, – напоминаю я ей.
– Да пофиг, – она сидит, чуть ли не пританцовывая.
– А кому вторая игрушка?
– Это для кого-то из парней. Еще не решила, – пожав плечами, Лу поворачивается ко мне. – Как впечатления?
– Мне нравится, – киваю я, но чувствую, что не до конца получил желаемое удовлетворение.
– Пока никто не поразил, да?
– Инга отлично выступила. И мне нравится творчество Людовико.
– Я его обожаю. И Ингу тоже. – Она смотрит на фотоаппарат, висящий у меня на груди. – Ничего не снял?
– Только зрителей во время первого выступления.
– Еще сделаешь отличные фото, я уверена, – кивает она.
– Надеюсь.
На лед для разминки приглашается следующая шестерка участниц. Я достаю телефон и проверяю игровой чат. Пусто. under_the_mask не заходил с момента нашего последнего разговора. Возможно, он снова перестанет со мной говорить. После того, как он назвал возобновление нашего общения ошибкой, я этого даже жду. Мне не нужно переживать о том, что он не ответит. Но я все равно раз за разом провожу эту жестокую аналогию с моими родителями и никак не могу успокоиться.
Первые четыре выступления выглядят совершенно блекло: несложные двойные прыжки и неудачные тройные, плохо подобранная музыка и непопадание в образ. Я даже начинаю терять интерес к происходящему, но тут выходит следующая участница.
Когда она появляется на льду, все зрители затихают. Я замечаю, как Лунара вжимается в спинку сидения и как напрягается сидящий рядом мужчина. Женщина позади меня, держащая паучью лилию, издает тяжелый вздох и шепотом произносит: «Держись, девочка». На экране появляется информация о фигуристке: Диана Алаева, 20 лет. Музыка: Luke Howard «Open».
У нее темные волосы, кончики которых окрашены в ярко-бордовый цвет. Они стянуты в невысокий аккуратный хвост. Простое черное платье из бархата без блесток и пайеток выделяет ее среди остальных участниц. Встав в начальную позу, она запрокидывает голову, устремляя взгляд к небу. Ее руки в коротких перчатках безвольно свисают вдоль бедер. Когда начинает играть музыка, она моментально вживается в образ: испуганно оглядывается по сторонам, точно ищет кого-то в собравшейся толпе. Протягивает руку так, будто у нее есть невидимый партнер, которого нужно учить кататься. Конечно, я замечаю идеально выполненные прыжки и изящные вращения, но не могу избавиться от тревожного напряжения во всем теле. Ее программа похожа на драматическую театральную постановку. В конце она снова мимолетом осматривает людей, сидящих на трибунах, а затем переводит взгляд на протянутые перед собой пустые ладони. Ее глаза наполняются печалью от осознания, что рядом никого нет. Она потеряла того, с кем каталась – ее невидимый партнер исчез. Диана обессиленно падает на колени и снова запрокидывает голову. По ее бледным щекам текут слезы. Когда через всю арену на лед летят красные лилии, я хочу броситься вслед за ними. Но вместо этого делаю фотографии: лежащих на льду цветов, согнувшейся пополам от рыданий девушки и ее ладони, по-прежнему устремленной в бесконечную пустоту.
Опомнившись, я поворачиваюсь к неподвижно сидящей Лунаре и замечаю, что она тоже плачет. Лилии продолжают падать к ногам фигуристки, которая уже встала, чтобы сделать поклон. Уходя со льда, она наклоняется и, подняв несколько цветков, прижимает их к груди.
under_the_mask: цветы на льду. но это грустно.
Он явно видел это выступление, раз так написал. Не уверен, что после сегодняшнего и сам не начну так считать.
– Ничего печальнее в жизни не видел, – признаюсь я, но еще не отошедшая от увиденного Лунара хранит молчание.
– Какая трагедия, – сквозь всхлипы шепчет сидящая позади женщина.
– Она отлично сыграла, – соглашаюсь я, обернувшись.
– О, милый, она не играла, – отвечает она, удрученно качая головой.
На экране появляются результаты проката. Вторая, с минимальным отрывом от Инги.
– Эти лилии… – догадываюсь я, – они что-то значат, да?
– Ликорис часто называют цветком смерти, – объясняет Лу, несмотря на появившуюся на льду следующую участницу. – Японцы высаживают его на кладбище и используют в траурных церемониях, потому что верят, что он растет у края подземных ворот.
– И зачем они бросали ей эти жуткие цветы?
– Потому что два года назад она вышла на этот лед через несколько месяцев после смерти брата. На ней было ярко-красное платье, а в волосах заколки в форме этих лилий. На все ее последующие выступления люди начали приносить ликорис. Думаю, так они выражают свою поддержку и пытаются разделить с ней горе.
– Я не знал… я сделал фото… и, – у меня не остается ни слов, ни воздуха в легких, – мне нужно на воздух.
– Сеня, куда ты? – Лу пытается меня остановить, но я убираю ее руку.
– Я хочу побыть один.
– Ладно.
Мне так стыдно, что я сфотографировал ее, и что не распознал эту знакомую боль утраты. Как я мог подловить ее в тот момент, когда она была наиболее уязвима. Нужно удалить все до единого снимки. К черту портфолио, к черту все! Я так и не дохожу до улицы, потому что теряюсь в веренице проходов и помещений. Остановившись в пустом коридоре, я, прислонившись лбом к прохладной стене, пытаюсь выровнять дыхание.
– Ты живой? – рядом раздается женский голос.