В объятиях Чудовища
Шрифт:
Я застыла на месте, не веря собственным ушам.
– На колени опустись, - приказал первый и вытащил из-за пояса пистолет. – Опустись-опустись.
Мои дрожащие колени подогнулись, и я опустилась на прохладный деревянный пол.
– Что ты задумал? – спросил первого его напарник.
– Нам было поручено ее труп привезти. А девка живая. Дополнительная работа. Алекс за нее не доплатит, сам знаешь. Возьмем натурой, - ответил мужчина, не выпуская меня из-под прицела. – Давно хотел натянуть этого ублюдка. Так пусть это будет его племянница, - мужчина подошел ближе ко мне и коснулся дулом пистолета моих губ. – Рот
Я, движимая инстинктами самосохранения, ударила кулаком прямо в пах и ринулась к двери, но второй мужчина быстро перехватил меня. Он дёрнул за волосы и потянул назад.
– Нет так быстро, дорогуша, - бандит сел верхом, вдавив меня в пол. – Не так быстро.
Глава 8.
Я кричала и пыталась обороняться. Но в сравнении с этими двумя негодяями, я была не больше, чем мелкий уличный котенок, угодивший к двум голодным бешеным псам. В голове дребезжала жуткая мысль о том, что этих людей послал за мной дядя Алекс. Я знала, что он жесток и порой у него нет границ в своей жестокости. Но я даже не подозревала, что душа дяди прогнила до такой степени.
Я царапалась. Царапалась и ощущала, как ногти разрезают кожу щек, подбородка и шеи. Даже была кровь. Но это никак не спасало. Один вдавил меня своим телом в жесткий деревянный пол, а другой, склонившись, пытался воткнуть мне в рот дуло пистолета.
Меня тошнило. Не от металла, что вот-вот мог протолкнуться в самую глотку. Нет. Меня тошнило от всей этой действительности, от чудовищности моего положения. Может, это и есть мой конец? Двое вонючих бандитов растерзают мое тело, как бешенные псы, а затем приволокут мою бездыханную оболочку к дяде. Он посмотрит на результат, как всегда, улыбнется краешком губ и небрежно сделает жест, чтобы меня где-нибудь закопали. И всё. Была какая-то там Мария-Луиза и не стало ее больше. Кто обо мне вспомнит? Кто заплачет? Я была невольницей. Стала ею ровно в тот момент, как погибли мои родители.
– Вырубилась? – спросил один из подонков.
– Сейчас проверим.
Липкая горячая ладонь скользнул между моих ног и резко стянула нижнее белье. Секундная апатия мгновенно рассеялась. Нет уж. Умереть от рук этих подонков я точно себе не позволю. Увы, но драться я никогда не умела. Действовала так, как кричали мне мои подсознание и инстинкты. Я царапалась, брыкалась и плевалась, не позволяя втолкнуть мне в рот чертов пистолет.
– Уймись, - тот, который сидел сверху на мне больно ударил по лицу.
Горячая покалывающая вспышка боли не остановила меня. Я с удвоенной силой продолжила сопротивляться, находясь на пике адреналина.
– Руки! Блокируй ее руки!
Второй подонок резво схватил меня за запястья и вжал их в пол, пока его подельник снял с меня нижнее белье и швырнул на кровать.
– Глянем-ка, - он развел мои ноги и посмотрел прямо туда.
Это было унизительно! Я пыталась вырываться, но это всё тщетно. Руки быстро начали неметь, потому что их прижали коленями.
– Уверен, твой дядька никому не позволял тебя трахать. Хотел подороже продать твою дырку. Но не получилось, - подонок оскалился и попытался проникнуть в меня пальцами.
Я дёрнулась. Потому что стало больно. Потому что я увидела за спиной наемника огромную темную фигуру Маркуса. На секунду показалось, что его лицо
Всё случилось быстро. Так же быстро, как и вторжение этих двоих. Выстрел. Еще один. Брызги горячей темно-красной крови растеклись по моим щекам и шее. Тугой комок тошноты подкатил горлу и меня вывернуло прямо на пол. Голова стала горячей будто у меня резко подскочила температура. Рядом со мной лежали два трупа. Два наёмки, которые хотели изнасиловать меня и убить. Посланные родным дядей!
Маркус молча подошел ко мне и подхватил на руки, как только меня перестало тошнить. Тяжелый взгляд никуда не исчез. Казалось, что Чудовище стало ненавидеть меня пуще прежнего. И… Лучше бы он пристрелил меня вместе с теми ублюдками. Лучше бы прекратил мои страдания. У меня нет жизни. У меня есть лишь жалкое существование, от которого нет никакого толку.
Маркус едва ли не швырнул меня на заднее сидение своего черного «Порше» и громко захлопнул дверцу. Я судорожно натянула юбку сарафана как можно ниже, потому что была без нижнего белья. Пальцы болели. Несколько ногтей в неравной схватке были обломаны, вокруг ногтевой пластины кожа покраснела и вспухла.
Всякий раз, когда я закрывала глаза снова и снова вспыхивали красные лица подонков с растянутыми в похотливой улыбке губами. Я плотней сжала бёдра, вспоминая, что один из них всё-таки успел прикоснуться ко мне там. Это было омерзительно! Омерзительно в самой крайней степени! Если бы… Если бы он вторгся в меня своим членом… Я бы сама себе голову свернула, потому что не смогла выносить саму себя. Я и сейчас ощущала себя грязной.
По щекам, измазанным чужой кровью, покатились горячие слёзы. Обхватив себя руками, я больно прикусила губу, немо рыдая. Я была беззащитна. Напугана. Ненужная. Глупая. Меня едва не прикончили. В горле саднило после дула пистолета. Я всё еще ощущала его ядовитый металлический привкус.
Вскоре Маркус вернулся к машине, сел за руль. Дыхание тяжелое, временами перетекающее в сдавленное рычание. Вены на шее напряжены, напоминая канаты. Желваки дёргаются. Чудовище заполнило свей острой, как бритва энергетикой, каждый уголок пространства в машине. Это Чудовище смотрело на меня с ненавистью. Это Чудовище жаждало крови. Это Чудовище изнывало от дикого желания вонзиться острыми зубами в живую плоть. Это Чудовище хотело отмщения. Красивое лицо всегда должно принадлежать Чудовищу, чтобы одурачить добычу. Ведь Дьявол тоже был прекрасен, разве нет?
– Пристегнись! – вдруг рявкнул Маркус.
Я подавилась собственными рыданиями, закашлялась и дрожащими пальцами нащупала ремень. Пристегнуться получилось не с первого раза, потому что меня всю начало колотить. Маркус швырнул мне пачку влажных салфеток и завёл двигатель.
Я вытащила все и сразу. Первым делом хотелось оттереть с кожи чужую кровь. Жаль, только пережитое салфетками не сотрёшь. Я не могла взять себя в руки. То и дело из горла вырвались всхлипы, а по щекам неумолимо продолжали бежать слёзы.