В объятиях заката
Шрифт:
Он даже не слышал низких, хрипловатых стонов, вырывавшихся из его горла. Когда паром ударился о причальную стенку — берег Арканзаса, этот звук достиг наконец его слуха, и он удивился, откуда бы он мог идти.
Осознав внезапно его источник, он с силой оторвал свое тело от нее. Глаза ее показались ему такими же огромными и изумленными, как и до поцелуя, но в них больше не было страха. Рот, алый и влажный, словно сиял после его поцелуев. Кожа вокруг губ чуть порозовела от уколов его усов.
Он словно растворился в этом поцелуе — и в ней самой. Она заставила его забыть обо всем — кем был он, кем — она… и кем была Виктория.
Поднявшись на ноги, он нашарил в стороне шляпу. Надев ее и не осмеливаясь взглянуть в ту сторону, где лежала Лидия, он шагнул на палубу парома, как раз когда к фургону подошла Ма.
— Ну? — требовательно спросила она.
— С ней все в порядке, — бросил он, направляясь к борту.
На лице Ма расплылась широкая улыбка.
В эту ночь в лагере был праздник. Рубеж был перейден — и все радовались, что оставили его позади. Из пыльных сундуков достали давно дожидавшиеся того скрипки. Весь лагерь пел. Мужчины передавали из рук в руки глиняный кувшин с виски — и немногие решились в ту ночь отказаться от этого. Детям позволили не ложиться дольше обычного. Завтра снова все отправятся в долгий путь, но сегодняшний день всем хотелось целиком отдать веселью.
Этот день был праздником и для Лидии. Губы Росса открыли ей, что не все мужские поцелуи заслуживают отвращения, и то, что свершается между мужчиной и женщиной, может быть невыразимо прекрасным.
Этот день запомнился ей и по другой причине. У нее пропало молоко.
IX
В начале Лидии показалось, что Ли просто утомила суматоха, царившая в лагере. И только позже, уже собираясь кормить его на ночь, она поняла, что он голоден. Мало молока.
Она выжала ему все остатки — и он наконец уснул на ее груди. Усталая и все еще не успокоившаяся после происшедшего на пароме, она так и уснула с Ли на руках, не в состоянии даже уложить его в колыбель или снять на ночь с себя одежду.
Разбудил ее поздний приход Росса. Еще не совсем понимая, бодрствует она или спит, она заметила только, что от него пахнет виски. На следующее утро он жаловался на страшную головную боль, в то время как Ли заливался голодным плачем.
— Покорми его, ради всего святого, — поморщился он, натягивая сапоги.
Лидия не была уверена, есть ли у нее молоко, но, расстегнув блузку, дала Ли грудь. Страшась того, что подумает о ней Росс, если узнает, что молоко исчезло, она, повинуясь инстинкту самосохранения, набросилась на него первой.
— Если бы ты не напился так вчера вечером, голова бы и не болела.
Росс встал, жмуря опухшие веки, и, стараясь не обращать внимания на головную боль, начал пробираться к выходу из фургона.
— Я не напился. Но старался изо всех сил. — С этими словами он вышел.
Через минуту Ли уже снова визжал от голода, личико его раскраснелось, маленькие ножки и ручки требовательно молотили воздух. Лидия не знала, как быть. Она вообще мало что знала о детях — кроме того, чему научилась, ухаживая за Ли. Что обычно делают матери, если молоко у них пропадает? Кормят коровьим? Да, но как раздобыть его, чтобы не узнал Росс?
Сидя на полу и прижимая к груди кричащего Ли, она пыталась укачать его, спела ему все колыбельные, которые знала. На некоторое время он уснул — затем голод снова взял верх, и Ли опять заплакал.
— Да что с ним такое сегодня? — удивился Росс, взбираясь в фургон.
— Не знаю, — солгала Лидия. — Может быть, живот заболел. Или вчерашний праздник так на него подействовал.
Глаза их на миг встретились — во взгляде каждого читалась память о поцелуе. Поспешно, с виноватым видом оба отвели глаза в сторону.
— О завтраке не беспокойся, — сказал Росс. — Мне есть не хочется. Сварю кофе, а ты успокой пока Ли.
С этой задачей оказалось нелегко справиться. Время шло, и плач ребенка становился все громче. Проехавший мимо Бубба увидел Лидию, сидевшую в неприбранном фургоне. Держа на руках ребенка, она пыталась успокоить его. Но она знала, что никакие ее усилия не помогут решить эту проблему.
Во время полуденного привала к фургону Коулмэнов подошла Ма.
— Этот молодой человек вопит сегодня все утро. Интересно, что с ним такое?
Оглянувшись на Росса, который налаживал упряжь коренника, Лидия, вытирая слезы, прошептала:
— Ма, только вы сможете выручить меня. У меня пропало молоко. И он голодный.
Ма уставилась на девушку и поначалу даже не смогла найти слов.
— Ты точно уверена? А когда именно, не помнишь?
— Прошлой ночью. Даже не хватило, чтобы как следует покормить его перед сном. А утром он совсем ничего не ел. Что же мне теперь делать?
Ма перехватила испуганный взгляд Лидии в переднюю часть фургона, где Росс беседовал в это время с мистером Коксом. Волноваться было из-за чего, но Ма не хотела пугать Лидию еще больше.
— Я попрошу у Норвудов немного молока — у них ведь корова, мы и дадим его Ли. Так что не переживай так — это никому из вас на пользу не пойдет. Поговори с ним — да поспокойнее, потише. А то он чувствует, что с тобой что-то не так, ему и самому тревожно.
— А вы не скажете…
— Нет. Уж не сейчас — точно, — сказала Ма, поднимаясь.
Когда первые фургоны уже тронулись, Ма вернулась.
— Я, пожалуй, побуду с Лидией и Ли — может, ему станет получше.
— Спасибо, Ма, — обернувшись через плечо, поблагодарил Росс. Он уже отпустил Буббу. — А он что, заболел?
Меж его темных бровей появилась тревожная складка, и Ма в душе улыбнулась мужской уязвимости — а ведь они так хотят казаться невозмутимыми и равнодушными ко всему.
— Да нет, что-то забеспокоился просто. Думаю, ничего страшного.
После некоторых усилий Лидии удалось, держа Ли у груди, и вроде бы кормя его, заставить его взять губами соску, к которой Ма пыталась приучить его еще на второй день после его рождения. Сделана она была из старой резиновой перчатки, натянутой на горлышко маленькой бутылочки. Ли какое-то время кашлял и отплевывался, но потом вроде смирился с неизбежным. Изголодавшийся, он сосал долго, пока не насытился, а потом мирно заснул.