В одном строю

Шилин Валерий

Снова собрали и разобрали. Эффект равен нулю. Появился вердикт: «Эту машину создал не простой конструктор, а русский инженерный гений!»

После доклада Никонову задавали разные вопросы. Суть вопросов такова: как, каким образом из простого инженера-оружейника может получиться гений? В чем его секрет, где тот золотой ключик, чтобы секретная дверь его суперинтеллекта открылась? Отчасти в шутку, отчасти всерьез, Никонов, отвечая на вопросы, рассказал о своих увлечениях и о полученном образовании: «Люблю древнегреческую философию, древнееврейскую поэзию, классическую музыку, прозу Чехова, Достоевского, Макиавелли, книги Елены Блаватской. Увлекаюсь газодинамикой, баллистикой, порохами, подводным и пневматическим оружием».

Он им даже напел отрывок из симфонии № 40 Моцарта. Но на свой главный вопрос американцы, похоже, ответа так и не получили. Тайна человеческого интеллекта так и осталась тайной.

Геннадий уже потом мне прошептал:

– Их

наш полиспастик с тросиком смутил. Да еще весь стреляющий агрегат – подвижный, как у артиллерийского орудия, на лафете. Плюс штатный магазин на 30 патронов расположен как-то хитро – под углом к ствольной коробке. Поначалу и некоторые наши военные со скепсисом относились к «Абакану». Хитрая конструкция, необычная для стрелкового оружия, но американцы не туда смотрят. Наш главный секрет вовсе не там. Энигма! Загадка!

Я рассказал Геннадию историю, имевшую место во время оружейной выставки в Омске.

В России существует такая практика проводить крупные экспозиции нашего оружия и вооружений для отечественных и зарубежных гостей – потенциальных заказчиков. На той самой выставке также присутствовали и представители вооруженных сил стран НАТО – они всегда и везде суют свой нос. Наша матчасть была и на выставочных стендах, и на трассах демонстрации огневых возможностей.

По правилам подобных мероприятий, представители заводов-производителей стрелкового оружия и боеприпасов к нему были объединены в одну тематическую группу.

Участники демонстрационных стрельб, ожидавшие своего выхода на огневой рубеж, временно находились в так называемой «зоне отчуждения», в которую посторонний не имел права доступа. Сами стрелки с оружием также не могли оттуда выйти без специального на то разрешения.

Тогда миссию сопровождения стрельб параллельными комментариями на русском и английском языке возложили на меня. По каждому выступлению на огневом рубеже стояла задача давать точные пояснения по тактико-техническим характеристикам демонстрируемого образца, применяемого типа боеприпаса, какие задачи оружие решает в бою. Мой беспроводной микрофон посылал сигнал на коммутатор, а оттуда – на все громкоговорящие средства связи для присутствующих гостей и зрителей. Все шло хорошо, без, как говорится, сучка и задоринки.

Настала очередь АН-94. Пока стрелок выходил на позицию, пока изготавливался, я давал пояснение. Доклад шел в эфир по хорошо заученной формуле: автомат уникален, может стрелять в высоком темпе 1800, а затем перейти на обычный темп – 600 выстрелов в минуту.

Стреляли на дистанции 100 м по ростовой фигуре – стандартной фанерной мишени, из положения «стоя без упора», т. е. с рук, от плеча. Наш стрелок – опытный испытатель – все делал как по учебнику.

Отстреляли из «Абакана». Перешли к демонстрации гладкоствольного оружия ближнего боя. От огня такой мощи мишени разлетались на мелкие щепки! Боковым зрением я вдруг заметил, как к нам, грубо нарушая все правила техники безопасности, со стороны гостевых трибун, размахивая руками, бежал старший распорядитель стрельб: «Прекратить огонь! Прекратить огонь, мать-перемать!» Огонь прекратили. Ждем. «Мужики, руководство на гостевой трибуне ни черта не понимает, что вы тут сейчас показали с АН-94! В чем фишка?» – благим матом кричит распорядитель.

Соображаем в режиме «Очень быстро».

Ясно! Короткую высокотемпную очередь человеческое ухо просто физиологически не может распознать, как два выстрела. Суммированное звуковое давление воспринимается как один более мощный выстрел, по силе примерно равный выстрелу патрона калибра 308 Winchester (7,62х51 мм). А фокус-то здесь в том, что за столь короткое время автомат делает два выстрела, а смещенный импульс отдачи передается стрелку только после того, как две пули уже ушли без обычных для стрельбы помех и при попадании в цель демонстрировали просто снайперскую точность.

Распорядитель нервничал. Тогда, для большей наглядности, наша команда переснарядила магазин патронами-трассерами.

При отсечке двух выстрелов две трассирующие пули летят с предельно малым интервалом в 30 см. Поэтому человек видит только один светящийся след. А далее, при попадании в мишень, пули теряют устойчивость, расходятся в разные стороны и мы видим уже два светящихся следа.

Мнимый парадокс: человек слышит один выстрел, видит одну светящуюся полоску, но потом, после поражения мишени, уже видна реальная картинка – а пуль-то действительно было две!

Вот уже после этого к нам после демонстрации выстроилась очередь. Всех волновал вопрос: «Как это возможно?»

«Так я и говорю, не автомат, а энигма», – заключил Никонов.

После завершения всех формальных мероприятий, в знак особого уважения к таланту русского конструктора, нас повезли в место, имеющее особую ценность для американцев, – историческое имение Джорджа Вашингтона. Людям посвященным это поместье известно также как штаб-квартира военно-масонской ложи США. Никонова принимали по высшему разряду. Мастер ложи надел черный кожаный фартук, в руках – Библия масонов,

золотой строительный циркуль и золотой мастерок. Нам позволили в порядке исключения посетить святая святых – Зал масонской славы, не без гордости сообщив, что таких почестей еще никто из русских не удостаивался. Мы, естественно, эту деталь протокола приняли с должным пониманием. Прием прошел в строгой форме, без отклонений от предусмотренной программы: никаких чаепитий с бутербродами, без излишних разговоров. Но впечатление осталось весьма позитивным. Никонова называли не иначе как «сэр» и «доктор Никонов». Мне кажется, тогда Геннадий впервые почувствовал свою значимость и то, что он уже не просто русский инженер, но и представитель могущественной державы. Я не стал задавать ему ненужных вопросов: все было и так видно. Но в душе теплился огонек: а ведь хорошо, что с него так вовремя сняли секретность. Он в полной мере смог показать зарубежным коллегам и, как мы сейчас говорим, партнерам и свой интеллект, и культуру, поделиться мыслями о будущем оружия не только как технического творения, но и как философской категории. Для информационного бюллетеня Института исследований стрелкового оружия в мировой безопасности (IRSAIS) Никонов любезно дал свою статью «Как создаются конструкции – несколько эпизодов из истории разработки автомата АН-94 в контексте мировой практики», которая была высоко оценена ведущими специалистами не только в США, но и далеко за их пределами. Мировое оружейное сообщество впервые так близко соприкоснулось с российской инженерной наукой, блистательной школой разработки стрелковых систем. Звезда конструктора Никонова высоко вознеслась на мировом небосклоне. Забегая чуть вперед, скажу: в тот раз Никонова принимали в частном порядке Бил Рюгер, американский оружейный магнат, и Юджин Стоунер, отец М16. Несмотря на свою болезнь – рак последней стадии – Стоунер отмечал очередную дату 22 ноября 1996 года весьма скромно. К себе на последний день рождения пригласил очень ограниченный круг людей. За столом сидели символических двенадцать человек, двое из них – россияне. В беседе «не для записи» американский конструктор признался: «Геннадий, я хорошо информирован о твоих разработках. Ты еще относительно молод, в отличие от всех остальных оружейников-разработчиков в мире. Теперь, когда мы встретились лично, побеседовали с глазу на глаз, я могу спокойно уходить в мир иной. Я увидел, что ты надежный преемник, достойно понесешь факел нашего общего дела, если хочешь – нашего инженерного искусства. Это не патетика. Пафосные слова, стоя одной ногой на краю… – он на секунду остановился, перевел дыхание, – не произносят».

Все эти события, пожалуй, – главное достижение той совместной поездки.

Я об этом раньше нигде не упоминал, но дальше дело было так. Увидев и оценив величину инженерного таланта, американцы очень быстро сообразили, и от нескольких фирм тут же поступили предложения заключить с Никоновым индивидуальный контракт на разработку нового образца для нужд полиции США – тогда как раз был объявлен национальный тендер. Назвали вознаграждение, которое нашему брату-инженеру прежде даже не снилось. Соблазн получился аховый. Меня они тоже решили простимулировать, чтобы по возвращении домой я ненароком, из зависти не «стукнул» бы на друга. Пообещали сумму, далеко не обидную. Вначале мы оба были ошарашены напористостью коммивояжеров. Но уже вечером, хорошо посидев вдвоем в баре, поостыв от первого шока, Никонов принял кременно твердое решение: от предложений воздержаться. Решил не рубить с плеча, а все обдумать и взвесить, посоветоваться с родными и близкими дома. Он еще раз со всей ясностью прочувствовал, что к нему теперь и дома будет другое отношение. Оказаться в роли перебежчика, охотника за длинным рублем (или долларом) – такого он даже не мог себе представить. Никонов должен навсегда остаться российским оружейником. И на этот раз он показал, «кто есть who». Со всей ясностью было видно, Никонов не мог так не по-товарищески отнестись к тем, кто все годы на протяжении конкурса «Абакан» был с ним в одной команде: Валерий Афонин, Людмила Теплякова, Владимир Цыпко, Владимир Абрамян, Людмила Тютина, Любовь Меньшикова, Александр Туркин. И, конечно, Азарий Нестеров, формально не входивший в состав бюро Никонова, – человек-энциклопедия, знаток стрелкового оружия во всех тонкостях, который не за деньги, а по дружбе и профессиональной солидарности всегда оказывал более молодым конструкторам требуемую помощь.

То, что за нашей дискуссией в баре внимательно присматривали и, несомненно, слушали, мы поняли во время оплаты счета. Бармен тогда сказал: «Я знаю, кто вы, сколько выпили, считай, на каждого по бутылке виски, но если бы не я сам наливал, то, глядя на вас, никогда бы не поверил». Геннадий с гордостью ответил: «Мы с моим другом запросто выпиваем по литру водки за вечер. Под хорошую закусь, конечно».

Второй казус произошел в Англии. Тогда нас пригласили в британскую Королевскую военную академию. Англичане, прознав, что с АН-94 и Никонова полностью сняли секретность и ему разрешили выезжать за рубеж, воспользовались этим и незамедлительно прислали нам обоим приглашение.