В одной стране: Заговор обреченных. Три года спустя

Вирта Николай Евгеньевич

Коста. Мы пошлем письмо премьеру Сталину… не так ли, мастер Марк? Я написал бы Сталину так: «Дорогой наш друг, ужасная беда надвигалась на нас, но вы снова спасли нас. Мы заплатим вам верностью и любовью».

Марк. Пиши, Варра, пиши!

Коста пишет.

Христина(подходит к Марку). Мой бедный мальчик… Ваш отец, доведенный до отчаяния расколом партии и коммунистической травлей, покончил с собой десять минут

назад. Он обвиняет в своей смерти вас и Венту…

Марк(прислоняется к стене, чтобы не упасть). Меня?!

Христина. Спокойно, Марк… Его предсмертное письмо у меня. Жалея вас, я скрою его…

Коста выходит на балкон. Слышен его голос. Потом народ на площади начинает петь Гимн Советского Союза.

Будьте благоразумны, мой мальчик, будьте благоразумны, и все забудется.

Народ поет Гимн Советского Союза.

Вастис(кардиналу). Это уж не революция ли, монсиньор?

Кардинал. Это лишь начало ее. Мы должны в зародыше задушить ее.

Вастис. Черев месяц, черев месяц!

Занавес

Действие четвертое

Кабинет Христины Падера. Окна выходят на городскую площадь, залитую весенним солнцем. С площади доносятся музыка и пение. В кабинете — Христина. Она работает. Входит Куртов. Он с поклоном пропускает мимо себя Мак-Хилла и удаляется.

Явление 1

Христина. Здравствуйте, сэр! Вы неважно выглядите.

Мак-Хилл. Ах, мэдэм, не скрою, я переживаю большую душевную драму.

Христина. Что случилось?

Мак-Хилл. Я молод, мне всего пятьдесят семь лет, у меня очень нежное и влюбчивое сердце…

Христина. Мне очень грустно, сэр, но уже несколько раз я говорила вам, что люблю другого. Вы не обращали внимания на мои слова.

Мак-Хилл. И правильно делал, мэдэм. Неужели вы думаете, что я буду интересоваться, кого вы любите и как любите?

Христина. Но это прежде всего означает, что я не люблю вас, сэр.

Мак-Хилл. Это меня тоже не интересует. Я — Мак-Хилл. Понятно, мэдэм? Мак-Хилл!

Христина(еще не зная, как ей вести себя с ним). Честно говоря, не совсем.

Мак-Хилл. Женщины, которая в конце концов не полюбила бы Мак-Хилла, нет и быть не может. А, все это пустяки: любит — не любит… Нет, мэдэм, мои переживания, увы, более серьезные и более глубокие.

Христина(насмешливо, не понимая, к чему все это). Каковы же они, если это не секрет, сэр?

Мак-Хилл. Вы нужны здесь в качестве вождя и руководителя

этой непомерно шумной страны, а сердце мое тянется к вам. (Вытер слезу.) Года три назад при подобной ситуации я влюбился в женщину, такую же, как вы… И тогда и сейчас мне пришлось решать все один и тот же проклятый вопрос!

Христина. И вы решаете его, конечно, в пользу бизнеса?

Мак-Хилл. Вы напрасно иронизируете, мэдэм. Очевидно, вы холодный человек и не знаете, что такое настоящая любовь. Но что делать… Итак, мэдэм, я слушаю вас… Я заранее прошу извинения: я буду грустен, но пусть моя печаль не смущает вас.

Христина. Весь этот месяц после… гм… смерти Пино мы живем во власти кошмаров. С вашего согласия мы выдали Гуго Вастиса, представив, доказательства его участия в покушении на Ганну Лихта. Я думала, что этой жертвой отведу удар от главного дела, но Макс Вента, назначенный министром общественной безопасности, рыщет, как волк, и находит добычу то там, то здесь. Главный рычаг — ставка на голод — выбит из наших рук. И вы слишком нетерпеливы, сэр. Ваша политика в Германии вызывает в народе ужасное возмущение… Вы сами портите свою игру.

Мак-Хилл. Мэдэм, нам срочно нужны рынки, а коммунизм наступает, наступает, несмотря ни на что! (Глухо.) Признаться, мы в странном положении. Мы вслух говорим о войне, а Советы молчат. Мы шлем в Иран, в Грецию, в Турцию оружие, а Сталин отменяет карточки в своей стране. Мы призываем народ к всеобщей повинности, а он демобилизует армию. Мы утверждаем план Маршалла, а он часами обсуждает вопрос о премиях для литературы… Подумайте, мэдэм! Непостижимое леденящее хладнокровие! Можно сойти с ума, мэдэм! Его невозможно вывести из себя, вы понимаете? Мы делаем еще одну ставку — мы хотим повернуть вашу уважаемую страну против коммунизма… Быть может, это положит предел спокойствию русских? Не знаю, не знаю… Все очень непонятно, а все непонятное очень страшно, мэдэм! Мы не можем медлить…

Христина. В сущности, у меня все готово. Выборы в парламент совпали с праздником святой Анны… Вы слышите пение и музыку? Народ веселится, не подозревая, как мне кажется, ничего.

Мак-Хилл. Да-да, он шумит…

Христина. Через два часа должны начаться выборы, но я надеюсь, что их не будет. Сэр, что сделано для вмешательства извне?

Мак-Хилл. Позавчера я был в Риме. Святейший папа шлет благословение вам, моя радость, и вашему делу.

Христина(с иронией). О, это такая большая помощь!

Мак-Хилл. Попам дана инструкция поддержать вас.

Христина(в отчаянии). Не словесная нам нужна помощь!

Мак-Хилл. Отряды сепаратистов на Юге и отряды немцев на Западе ждут вашего сигнала. (Сердито.) Что вам нужно еще?

Христина. Своих солдат вы не хотите давать нам, сэр? (Ядовито.) Загрести жар чужими руками, как всегда, не так ли?.. Немцы! Ха! Вот тут-то и могут начаться всякие неожиданности…