В огонь и в воду
Шрифт:
Разумеется, у Брискетты не было ни величественного стана, ни важного вида принцессы Леоноры, ни сверкающих глаз ее, ни белых длинных рук; никто бы не принял ее за королеву, но свежие губы девушки алели, как вишни, длинные загнутые ресницы оттеняли веселые глаза, и вся ее стройная фигурка дышала грацией. Ножки девушки, которых касался Гуго, пока нес ее на руках, не выходили у него из головы.
Кровь Гуго волновалась, и он продлил свою прогулку, преследуемый воспоминанием о Брискетте. Задумчивый вернулся он в Тестеру. Несколько дней после этого он бродил по темным углам, а когда Агриппа спросил, что произошло, Гуго рассказал ему о приключении на городской дороге.
— С этой минуты, — прибавил он, — куда бы я ни пошел, всюду мне чудятся два карих глаза, так на меня и смотрят… Должно быть, я болен…
— Нет, вы просто влюблены.
— Влюблен? — спросил Гуго.
— Послушайте, граф, вот вы уже и покраснели, как пион. Эта болезнь — не редкость в ваши годы, хоть она и кажется вам странной… Желаете убедиться, что я не ошибаюсь?
— Разумеется! Я бог знает что бы отдал за это!
— Отдавать ничего не нужно, а только делайте, что я скажу.
— Говори.
— Вы после виделись с ней?
— Нет… Ты сам знаешь, что она мне ответила.
— И она сказала правду! А чтобы ей доказать, что и вы тоже догадливы, ступайте-ка в воскресенье в городской собор к поздней обедне: хорошенькие девочки всегда ходят к обедне, потому что там бывает много народу. Когда служба кончится, станьте у дверей и, как только ее увидите, подайте ей святой воды… Если у вас забьется сердце, когда ее пальчики встретятся с вашими, значит, вы влюблены.
— Хорошо! Этот опыт я намерен провести не позднее чем в следующее воскресенье.
И действительно, в воскресенье Гуго отправился в Ош в сопровождении Коклико, который, как мы уже говорили, следовал за ним всюду. Они подошли к собору в ту самую минуту, когда колокольный звон призывал верующих. У паперти теснилась густая толпа. Начиналась обедня. Среди множества черных капоров Гуго отыскал один, от которого уже не мог отвести взора: что-то говорило ему, что под этим именно капором улыбается Брискетта.
Когда все начали выходить из церкви, Гуго поместился у самых дверей и стал ждать. Он потерял было свой капор из виду, но скоро увидел подходящую Брискетту. Лукавая улыбка освещала ее лицо. Граф де Монтестрюк обмочил пальцы в святой воде и протянул Брискетте. Как только они коснулись друг друга, сердце его забилось. «Агриппа, видно, прав», — подумал он.
Гуго подождал, пока Брискетта вышла из дверей на площадь, и, пробравшись вслед за ней, шепнул:
— Брискетта, мне нужно вам кое-что сказать…
Она, взглянув на него украдкой, ответила:
— Никому не запрещается гулять по берегу Жера… Если и вы туда пойдете, то через четверть часа, должно быть, встретите меня там.
Гуго сказал Коклико, чтобы он подождал его в гостинице, и пошел на берег. Через минуту он увидел Брискетту с букетом цветов в руке.
— Ну, граф! Что же вы хотели мне сообщить? — спросила она.
— Брискетта, — ответил Гуго, — мне сказали, что я влюблен в вас… Сейчас я убедился, что мне сказали правду… и подумал, что честь велит мне сообщить вам об этом…
Брискетта рассмеялась.
— Короче говоря, вы меня любите?
— Не знаю!.. С утра до вечера я думаю о вас, о вашей милой улыбке, о ваших блестящих глазках, об этой ямочке на подбородке, куда, кажется, поцелуй спрячется, как в гнездышко, о вашем гибком, как тростник, стане, о вашем личике, похожем на розу, о ваших ножках, которые я так и обхватил бы одной рукой, о вашем ротике, алом, как земляника; ночью я вижу вас во сне… и я так счастлив, что вас вижу… мне бы так хотелось, чтобы это длилось вечно… Если все это значит любить… ясно, что я вас люблю…
— В самом деле, мне кажется, что так… И вам нужно было столько времени, чтобы это заметить?.. Значит, эта милая беда случается с вами в первый раз?
— Да, в первый раз.
— Как! — воскликнула она, взглянув на него с удивлением. — В ваши годы?..
— Мне скоро будет двадцать один.
— О! Мне еще нет и двадцати, и однако же…
Брискетта спохватилась и покраснела до ушей.
— И, однако же, что? — спросил Гуго.
— Ничего! Это вас не касается… Ну а теперь, так как вы меня любите и сказали мне об этом, что же вам нужно?
— Полюбите меня, как я вас люблю.
Они шли по дорожке в поле; была середина апреля; изгороди и кустарники казались похожими на огромные гирлянды и букеты цветов; вокруг слышалось пение птичек. Брискетта, продолжая разговор, взяла Гуго за руку.
— О! Я-то! Я другое дело!.. Я ведь не в деревне жила… и родилась-то в городе… и многое мне представляется не так, как вам… Знаете ли вы, что мне нужно, чтобы полюбить кого-нибудь так, как вы меня любите?
— Оттого-то я и спрашиваю, что не знаю.
— Хоть я едва достаю головой до вашего плеча, граф, я горда, как герцогиня… я не поддамся, как прочие, на красивые перья и на прекрасные слова… сейчас я вас выслушала… все, что вы сказали, было очень мило, и я бы солгала, если бы стала уверять вас, что это мне не понравилось… но, чтобы полюбить, мне нужно гораздо больше!
— Что же еще?
— Мне нужно встретить человека красивого, статного, смелого, щеголя, умного, искреннего. Но надо еще, чтобы и дела отвечали словам.
— Мне не приходится слишком хвалить себя, но, мне кажется, после того, что я сделал в Сен-Сави…
— Правда, рыцарь из волшебных сказок и тот не поступил бы лучше. Но эту удаль вы проявили, защищая честь своего имени; а мне… мне бы хотелось таких же подвигов из-за меня. Посмотрите на меня хорошенько: разве мне не позволительно желать этого, скажите сами?
— О! Разумеется! — горячо отозвался он. — Но какие же вам нужны подвиги?
— Мне бы хватило и одного.
— Да укажите же мне, что именно я должен сделать?
— А если я укажу, вы не отступитесь?
— Нет, даю вам честное слово.