В огонь и в воду
Шрифт:
— Я вижу, — сказал Гуго, озираясь кругом, — что ты и в самом деле собираешься уехать.
— Да, я еду в Париж с матерью одного молодого господина, которая очень ко мне привязалась.
— Точно ли мать, а не сын?
— Мать, мать… Сын — совсем иначе.
— Он тебя любит?
— Немножко. Лгать тебе я не хочу.
— И ты едешь?
— Париж так и манит меня. У меня просто голова идет кругом, когда я о нем подумаю… Такой большой город… и Сен-Жермен близко, а чуть дальше Фонтенбло, то есть двор!
Брискетта крепко поцеловала Гуго. Слез она не могла удержать, и они катились по ее щекам.
— Если мы с тобой там встретимся когда-нибудь, ты увидишь сам, как я тебя люблю! — сказала она. — Одно хорошее место есть у меня в сердце, и место это всегда твое. — И потом, вырвавшись из его объятий и положив обе руки на его плечи, она добавила: — А ты меть повыше!
Отъезд Брискетты оставил большую пустоту в сердце и в жизни Гуго. Ни охота, ни беседа с маркизом де Сент-Эллисом не могли заполнить этой пустоты. Фехтование с Агриппой или с Коклико, разъезды без всякой цели с Кадуром также не развлекали его. Какое-то смутное беспокойство мучило юношу. Париж, о котором говорила Брискетта, беспрестанно приходил ему на ум. Молодая кровь кипела в нем и бросалась ему в голову.
Агриппа заметил это прежде всех. Он пошел к графине де Монтестрюк в такой час, когда она бывала обыкновенно в своей молельне.
— Графиня, я пришел поговорить с вами о вашем сыне, — сказал он. — Вы хотели, заперев его в Тестере, сделать из него человека. Теперь он человек; но разве вы намерены вечно держать его здесь, при себе?
— Нет! Тестера годится для нас с тобой, кому нечего уж ждать от жизни, но Гуго носит такое имя, что обязан преумножить его славу.
— Не в Арманьяке же он найдет возможность сделать это… а в Париже, при дворе.
— Ты хочешь, чтобы он уехал… так скоро?
— В двадцать два года граф Гедеон, покойный господин мой, уже бывал в сражениях.
— Правда! Ах! Как быстро летит время!.. Дай же мне срок. Я считала, что совсем уже привыкла к этой мысли, а теперь, когда разлука так близко, мне, напротив, кажется, что я прежде никогда о ней и не думала.
Графиня стала пристальнее наблюдать за сыном и скоро убедилась сама, что то, чего ему было довольно до сих пор, больше его не удовлетворяет.
Как-то вечером она решилась позвать Гуго. Всего одна свеча освещала молельню, в которой на самом видном месте висел портрет графа Гедеона в военном наряде, с рукой на эфесе шпаги.
— Стань тут, дитя мое, перед этим самым портретом, который на тебя смотрит, и выслушай меня внимательно. — Графиня подумала с минуту, а затем продолжила: — Как ты думаешь, исполнила ли я, как следовало, свой материнский долг?
— Вы!.. О боже!
— Награда моя, милый Гуго, в этом самом восклицании твоем и в твоем взгляде. Итак, если ты, дитя мое и, следовательно, судья мой, если ты думаешь, что я выполнила свой долг честно перед очами Всевышнего, то должен выслушать меня со всем вниманием.
Она сделала над собой усилие, чтобы подавить волнение, и знаком подозвала сына ближе:
— Прожив под одной крышей долгие годы, пока Господь позволял тебе запасаться силами и здоровьем, мы должны теперь расстаться. Для тебя, в твои годы, это просто поездка… для меня — все равно что разлука навеки… Я покоряюсь ей, однако, для твоего блага.
— Отчего же навеки, матушка? Я ведь не уеду из Франции; поездка дело не вечное… я снова вернусь в Тестеру.
— Надеюсь, что Господь дозволит мне еще раз увидеть тебя здесь, но, если суждено иначе, ты все-таки иди своим путем. Я все уже приготовила… В этом кошельке сто золотых, с которыми ты сможешь прожить первое время… У тебя есть конь и шпага. Господь пошлет остальное; быть может, с Его помощью ты поднимешь наш дом из развалин. Я сделала тебя человеком; ты сам сделаешь себя главой семейства.
— Ручаюсь вам, по крайней мере, что посвящу этому все свое мужество, все терпение, всю волю, которым вы меня научили.
Гуго сел у ног матери, как в детстве. Она взяла его за руки, устремила на него влажный и глубокий взор и продолжила тихим голосом:
— Не стану давать тебе пустых советов: ты сам знаешь, какая кровь течет в твоих жилах… этого довольно. Один совет, однако же, один только, навеянный мне той книгой, которую ты так любил читать в детстве. Помнишь ли ты историю сказочного корабля «Арго», на котором люди храбрые, неустрашимые плыли к далеким берегам за золотым руном?
— Еще бы не помнить!.. Ни море, ни дальнее расстояние, ни тысячи опасностей — ничто не остановило аргонавтов, и они вернулись победителями, завоевав сокровище.
— Ну, мой милый Гуго, каждый человек, вступающий в жизнь, должен видеть впереди свое золотое руно. Имей и ты свое и никогда не теряй его из виду: пусть оно будет целью твоих усилий и стремлений. Одним это золотое руно, благородная мечта души мужественной, представляется в виде женщины, с которой они хотят соединиться на всю жизнь и которая является для них олицетворением всего прекрасного и доброго на земле. Если и ты ищешь того же — да пошлет тебе Господь такую подругу, которая заслуживала бы всех жертв, какие ты принесешь, чтобы добиться ее; да будет она из хорошего рода и доброй христианкой, которая сможет воспитать твоих детей в святых истинах веры. Но смотри больше на сердце, нежели на лицо. И если ты найдешь такую, какой желаю тебе я, твоя мать, отдайся ей весь и навсегда! Но если душа твоя стремится не к женщине, если ее одолевает честолюбие — избирай высокое и великое, не унижайся до жалкой и презренной наживы; пусть это будет такое дело, в котором тебе предстояло бы побеждать опасности, кровью своей жертвовать ради славы, короля, родины, веры. Итак, выбери свое золотое руно… Но, будь то женщина или честолюбие, иди всегда прямым путем и оставайся чистым, без пятна, чтобы заслужить победу.
— Я заслужу ее, матушка.
— Да услышит тебя Господь!
Она привлекла его к сердцу и долго обнимала.
— Теперь, сын мой, помни также, что бывает и такое несчастье, которого ничем не одолеешь. Храбрость бывает иногда побеждена, терпение истощается, воля устает; многие возвращаются с битвы израненные, обессиленные! Если и на твоем пути встанут преграды неодолимые, ну… У тебя останется еще Тестера. Окрестные поля дают тысячи полторы ливров в год. Будет, значит, приют и кусок хлеба у старика… Но прежде чем ты станешь искать здесь убежища, борись до конца и начинай двадцать раз сначала, пока у тебя останется хоть капля крови в жилах, хоть капля жизни в сердце.
Когда Гуго встал, графиня увидела по выражению его лица, что сын понял ее.
— Ступай теперь, — сказала она ему, — и готовься к отъезду; если что-нибудь решил, не надо откладывать.
Маркиз де Сент-Эллис прежде всех узнал об этом решении.
— Ну молодец, — сказал он графу Гуго, — ты выбрал себе хороший путь!.. Мне сдается, что и я скоро увижусь там с тобой; я думал было проучить принцессу, но чувствую, что сердце готово уже сдаться. Если узнаю, что она в Париже, мы скоро увидимся.