В океане "Тигрис"
Шрифт:
Иду спать.
ОТ ЭПОКСИДКИ К МОРИЛКЕ
Утро тихое и спокойное. Встал, умылся, побрился — и на берег, проведать злополучные рули. Они безмятежно возлежали на козлах. На одном смола высохла отлично, на другом превратилась в какую-то вязкую массу и сползает слоями. Опять думать, что делать.
Собрался консилиум. После долгих споров здешние хозяева, немецкие инженеры, уговорили нас очистить лопасти от всего лишнего, покрыть их морилкой и поверху — расплавленным битумом.
Разбили стекло и принялись осколками соскребать то, что вчера намазывали. Затем немцы покрыли дерево морилкой, развели костер под бочкой с битумом и капитально пропитали им лопасти.
Эйч-Пи и Асбьерн привязывали кожу к вилкам, а Карло с Германом ставили бамбуковые стойки для бортового ограждения — на «Тигрисе» должны быть леера, без них в океане опасно.
Около часу дня подошел кран и помог нам вернуть весла на место. Наступила наша с Карло очередь — закрепили их сверху и снизу и попробовали, как движутся. Спасибо Диме и его топору, система работает почти идеально — почти, потому что конструкция уключин прежняя, хоть и улучшена кожаными обкладками, образовавшими род подшипников.
Нижние уключины немного велики, но, думаю, до Бахрейна во всяком случае весла нам огорчений не доставят.
ЧЕТВЕРТЫЙ СТАРТ
В 13.30 горячо поблагодарили хозяев и покинули территорию комбината. Ветра совсем нет, и нас тащит мотобот, но все же для красоты подняли парус, хотя он совершенно бесполезен и лишь тормозит наше движение.
Рули действуют превосходно.
Проплываем мимо маленьких деревень, люди с берегов машут нам и что-то кричат, по бортам — заросли камыша и прекрасные пальмовые рощи.
Тур призывает: «Любуйтесь, пока можно, скоро река станет совсем грязной, водяные буйволы исчезнут, и крестьяне вынуждены будут уйти в города».
А Карло добавляет: «Семьсот лет назад, путешествуя здесь, Марко Поло назвал эти края страной фиников, а Басру — их столицей».
Все успокоились, расслабились, затишье, безделье… Пойду совершу то, что давно надо бы: разберу некие укладки, привезенные мной из Москвы.
«КОСМИЧЕСКИЙ ЗАВТРАК»
Летом, когда друзья-медики помогали мне формировать спецаптечку, кто-то из них пошутил, что, мол, космонавтское слабительное действует только при космонавтском рационе. «А что, это мысль! Нужен, пожалуй, полный комплект!» Почти сразу выяснилось, что сия мысль пришла в голову не одному мне и не в связи с пищеварительным юмором.
Во Всесоюзном научно-исследовательском институте консервной промышленности мне подарили образцы продукции, разработанной для полетных нужд: две суточные дозы на одиннадцать человек, совсем немножко, чтоб попробовать.
Признаться, я про этот свой сувенир не то чтобы забыл, а считал, что доставать его еще не время. Но вчера, чаевничая на борту после кафе, мы развлекались, декламируя рекламный текст на банке шведского черносмородинового сиропа. Тур провозглашал пафосно: «Пейте наш сироп, и жизнь будет сладостна!» — и я похвастался, у меня, дескать, тоже есть с собой сироп. «Где, какой, поделись!» — так возникла идея «космического завтрака», к которому сейчас готовлюсь.
Тубы с борщом, творогом, крохотные, на один укус, буханочки, чтобы не сорить крошками в невесомости, сублимированная клубника, кофе, индейка — индейку прибережем к Новому году, — опять же сироп…
РАНОВАТО…
Мне казалось, перспектива все это распробовать вызовет общее одобрение. Но вдруг Детлеф начал капризничать: «Что это за рационы, подумаешь, ничего особенного, обыкновенные консервы». Я вступился за честь отечественной промышленности, стал объяснять: консервы, да не те, повышенной калорийности, особым способом приготовленные. «Не уверен, — твердил Детлеф. — Кому как, а мне такая еда не по душе».
Догадываюсь, в чем дело. Во-первых, Детлефа никак нельзя причислить к преданным друзьям моей страны; во-вторых, последние дни он регулярно дает понять, что он не кто-нибудь, а капитан «Тигриса», ближайший, наряду с Норманом, помощник и заместитель Тура. Борется за субординацию. Ну и, в-третьих, характер…
Огорчает, однако, меня другое. Больше, чем Детлефом, я недоволен самим собой. Я ведь всерьез обиделся. Надулся, запереживал — короче, реагировал неадекватно. Значит, налицо состояние психического дискомфорта. Допустим, я не совсем здоров, выражаясь попросту, живот болит уже который день, но это же не оправдание?
В прошлых путешествиях мы стали придираться друг к другу, когда уже многие сотни миль были за кормой, когда нас уже и штормы измучили, и штили извели, и папирус дышал на ладан, а главное, когда мы все один к другому привыкли, ослабили самоконтроль, перестали сдерживать эмоции. Между прочим, такое состояние — важный сигнал к тому, что затянувшуюся экспедицию пора кончать. Но нынче-то она едва начинается!
Сижу за дневником, Тур посматривает искоса, не очень благожелательно— почему? Тоже догадываюсь.
КОНСОРЦИУМ (ОКОНЧАНИЕ)
В контракте, заключенном Хейердалом с телевизионными компаниями, много пунктов и пунктиков, каждый из которых вроде бы и пустячный, но вместе они связали Тура не хуже, чем Гулливера лилипутские путы. Вся информация о плавании, текстовая, изобразительная, печатная, переданная по радио, является собственностью консорциума. Без его ведома мы не имеем права публиковать ни строки. Никакой самостоятельности! Тур написал и отправил уже третий репортаж, однако нет и признака того, что где-то эти репортажи печатаются. Судя по газетам, попадающим нам в руки, мир о нас пока что не знает ничего.
Вероятно, у консорциума свои планы насчет сообщений об экспедиции. Но и у нас ведь тоже планы. Путешествие идет со скрипом, преследуют неудачи, впереди заходы в порты государств, не слишком поощряющих визиты иностранцев, — нам нужна хотя бы крошечная популярность, минимальный авторитет, чтобы нас, не дай бог что случится, хотя бы спасли вовремя! А мы скованы условиями контракта по рукам и ногам.
Это, разумеется, не может не нервировать Тура. Он часто не в своей тарелке. То ворчит, то, наоборот, уверяет всех и себя, что дела превосходны, и плавание удастся, и фильм получится удачный. О фильме он вспоминает постоянно, видимо, он не в шутку занимает его мысли. Вчера вечером объявил референдум: какое заглавие дать картине. Посыпались предложения: «Сага о веслах», «От Сафи до Шафи», «Соломенные вдовцы». «В тисках монополий», — сказал Карло. Тур криво усмехнулся.