В океане "Тигрис"
Шрифт:
— Нет, не знаю.
— Что на него не рекомендуется высаживаться без вооруженной охраны.
Он медлил, мялся и, наконец, предложил будничным тоном, словно речь шла о чем-то незначащем:
— Возьми прожектор, посигналь, как положено, три точки — три тире…
Я ушам своим не поверил. Тур приказывал дать «SOS»!
Ни на «Кон-Тики», ни на «Ра» до этого дело не доходило, ни разу в жизни Хейердал не подавал сигналов бедствия. Неужели нам сейчас настолько плохо?!
Не было ни великанских валов, ни рушащихся мачт, ни других признаков смертельной опасности — просто под хмурым небом, при пятибалльном волнении «Тигрис» понемножку, медленно и неотвратимо затягивало на каменистое мелководье. Морские катастрофы не всегда моментальны. Помню, в детстве меня потрясли страницы из «Человека, который смеется» Виктора Гюго: тихая погода, солнце, ласковый спокойный океан, и посреди всего этого мирного великолепия тонет парусник, не совладавший с пробоиной, — плавно, постепенно, безнадежно…
Зажег прожектор и стал мигать. С острова ответили миганьем, но беспорядочным. Там, видно, не знали азбуки Морзе и не понимали, чего мы хотим.
— А радио?.. — начал я и осекся — сквозь свист и плеск слышалось тарахтенье генератора. Норман выходил в эфир.
СНОВА «СЛАВСК»
Теперь мне известны подробности. В пять часов утра 4 декабря начальник радиостанции «Славска» Роман Липский принял наш призыв. Палубной команде был немедленно объявлен аврал. «Славск» снялся с якоря и пошел к Фай-лаку.
Через несколько часов мы увидели их на горизонте — сначала теплоход, затем идущую от него шлюпку, на этот — раз моторную. Столько знакомых было на ней, капитан, главный механик, боцман… Усаковский и его первый помощник Гарас перебрались к нам на борт, мотобот со спасателями гарцевал на волнах рядом.
Договорились, что они выберут из воды наш тормозной парашют, ухватятся за его трос и оттянут нас кормой вперед к «Славску».
Начался изнурительный труд: брезентовый конус забит илом, вытащили его до поверхности, а дальше — никак. Тур показал жестом: рубите канат. Но боцман Сергей Подолян не спешил, под его руководством матросы разворачивали конус, повертывали так и сяк, а Сергей изловчился, полоснул ножом по брезенту — осталось вытрясти ил и сложить пустой мешок. Позднее Подолян объяснил мне, что жалко стало конуса, пока такую снасть сошьешь, семь потов сойдет: «Нет, думаю, рано рубить, попробуем иначе как-нибудь».
Теперь якорь был на шлюпке, канат от него тянулся к нам на корму, и на мотоботе дали ход.
ДВИЖЕМСЯ — НЕ ДВИЖЕМСЯ?
Между тем подоспел обед, мы пригласили гостей за стол, устроили поуютней, благо хижина заслоняла нашу «столовую» от ветра.
Еда предлагалась скромная, штормовая: мамалыга, сваренная на примусе, мясные консервы, дыня, финики, но Игоря Антоновича она удивила и растрогала. Он все повторял: «Ладно, хорошо, на соломе плывете, палуба у вас каждую минуту торчком — пусть. Но как вы при этом еще умудряетесь обеды готовить?!»
«Славск» приближался чуть заметно, почти неразличимо для глаза.
— Не обман ли зрения, как считаете, Игорь Антонович, Григорий Григорьевич?
Усаковский и Гарас вгляделись.
— Нет, не обман. Тут другое…
Не «Тигрис» полз к «Славску», «Славск» подбирался к «Тигрису». Старпом, оставленный командовать, на свой страх и риск пытался подойти поближе.
На лице Игоря Антоновича отразились весьма противоречивые чувства. Осадка теплохода — шесть с половиной метров; в любой момент спасатели могли превратиться в терпящих бедствие.
— К рации? — встревоженно предложил Тур и встал.
— Обождем. Не враг себе, застопорит.
Вероятно то были не самые безмятежные минуты в морской практике капитана «Славска».
«Славск» остановился, выбрав резервы глубины подчистую, когда не то что семи, а и трех футов под килем, наверно, не осталось. Но что же касается нас, то мы, увы, продолжали плыть, но не к теплоходу, а прежним дрейфующим курсом. Слабосильный мотобот не справлялся, нас волокло на рифы, и они, согласно карте, находились уже в трех-четырех милях, не дальше.
АТАКА
Вдруг из тумана выскочила дау.
Стремительная двухмачтовая шхуна летела прямо на нас, мы обрадовались, закричали, замахали, но никто на ней не обращал на нас внимания — не замечал, что ли? Неподалеку она заглушила мотор, и ее матросы начали ставить сети.
Рашад и Детлеф сели в надувную лодку и погребли к дау. Минуло с полчаса, наконец, мы увидели, что дау трогается с места и направляется к нам.
Ее шкипер произнес в мегафон что-то гортанное, думали, он здоровается, и приветливо, вразнобой ответили, однако переводчик Рашад прервал наши излияния: «Пятьсот!»
— Чего пятьсот?
— Пятьсот кувейтских динаров за буксировку.
— Сколько?!
Для нас цена была баснословной. Тур отказывался наотрез. Усаковский качал головой: «Ну, синдбады, ну, мореходы». Шхуна, независимо свистнув, умчалась так же стремительно, как появилась, никакая рыбная ловля ее не интересовала — специально наведались попробовать сорвать куш.
А мы продолжали дрейфовать в сторону рифов — об этом нам откровенно сообщали со «Славска», уточнив посредством радара нашу скорость и курс.
ЧТО ТАК, ЧТО ЭТАК
Вновь собрался летучий совет. Решили развернуть «Тигрис» на сто восемьдесят градусов, носом к мотоботу, и поднять в помощь мотору парус.
Минут сорок разворачивали, отцепляли кормовой канат, заводили носовой, шлюпку швыряло на нас, нас — на шлюпку.
Перетащили парус вместе с реем с правого борта на левый — тоже операция не из легких.
Подняли. Грот заполоскал, надулся— и мы убедились, что нас по-прежнему тащит не туда. Нос нацелен на север, а движемся на запад: дрейфуем лагом, невзирая на гуары и на рули.