В океане "Тигрис"
Шрифт:
Есть, правда, и более сложные рецепты. Фурункул предлагается вскрыть и обработать («набор хирургического инструмента — панель «3»), при потере сознания — делать искусственное дыхание («V-образный воздуховод — крышка») в сочетании с закрытым массажем сердца. Космонавты проходят перед полетом соответствующий инструктаж.
Хорошо, кабы не пришлось извлекать из ремешков эту самую воздуховодную трубку. Строгость предстартовых медицинских осмотров известна. Вероятность ЧП ничтожна. Ничтожна, но — наличествует.
ПРИМЕЧАНИЕ НА ПОЛЯХ
Как выяснилось на пресс-конференции в сентябре 1979
Но возвращаюсь назад. На календаре январь-78, и в космосе еще не Ляхов и Рюмин, а Романенко и Гречко, с которыми очень хотелось бы обменяться десятком-другим слов.
ЧУТЬ-ЧУТЬ О КОСМОСЕ
Хотелось-то хотелось бы, но, видимо, ничего не получится. Прямой сеанс связи «Салют» — «Тигрис» натолкнулся на организационно-технические препоны. Московские собеседники, когда возвращаюсь к этой теме, отвечают уклончиво, надеются, что в конце концов пойму сам.
Ну и пусть. Все равно мы — орбитальная станция и камышовое судно — из одной упряжки. Не сочтите бахвальством, имеются в виду не масштабы, не мировой резонанс, а суть. Мы не слышим друг друга, не видим друг друга — есть, допустим, вероятность заметить над собой неспешно плывущую белую точечку, но уж нас-то оттуда наверняка не различат. Маршруты различны и конкретные задачи различны, а цель сближает нас и с антарктическими зимовщиками, и с вулканологами Камчатки, и с добровольцами, подвергнувшими себя длительному заточению в сурдокамере. Проникнуть в непознанное, отодвинуть предел человеческих возможностей на следующий рубеж — этим озабочены сейчас и Герой страны Георгий Гречко, и мало пока кому известный инженер Дмитрий Шпаро, готовящий лыжный марш на Северный полюс. Масштабы, повторяю, несхожие, суть одна.
В последнее время много пишут о том, что экипажи «Салюта» стали впрямую выполнять народнохозяйственные задания: ведут геологическую разведку, сообщают об ураганах и лесных пожарах, высматривают рыбные косяки. Несомненно, объем подобных работ с каждым полетом будет увеличиваться, и это прекрасно.
Только никогда все же не сведется роль космонавтов к несению пожарных, метеорологических и прочих утилитарных вахт.
Взаимоотношения теории и практики гораздо сложнее, чем о том порой толкуют в научно-популярных лекциях, — и знаем ли мы сегодня, чем, как, в какой области послужит людям тот же «Тигрис», скромный, каботажный, совершенно уж непрактичный его поход?
«АКАЛИ»
Шесть лет назад, в мае, от африканких к американским берегам отправился трехкилевой понтонный плот. Стартовала экспедиция «Акали», которую организовал мексиканский антрополог
Сантьяго Хеновес, наш сотоварищ по «Ра».
«Наша цель связана не с этнографией, не с медициной, не с установлением какого-либо рекорда. На борту «Акали» мы собираемся наблюдать и изучать самих себя».
Команда плота состояла из пятерых мужчин и шестерых женщин. Сто один день, гонимые мощным северным экваториальным течением, они прожили на восьмидесяти четырех квадратных метрах бок о бок, фиксируя свои ощущения, вплоть до интимных — им уделялось особое внимание, — в графах несчетных опросников. Остряки-газетчики обзывали «Акали» «плотом секса», на шаржах он красовался с бюстгальтером на мачте вместо флага.
Я не из тех, кто при слове «секс» скалит зубы. Любовь ничуть не меньше всего другого заслуживает изучения.
Что, однако, меня смущает: зачем для этого изучения грузиться на понтон и плыть из Лас-Пальмаса к острову Косумель?
Одно из двух: либо любовь в океане та же, что на суше, и тогда идея эксперимента беспредметна. Либо — не та же, а тогда опять-таки в чем идея? Человечество не собирается жениться и разводиться на плотах.
У нас на «Тигрисе» тоже ситуация достаточно искусственная, и мы тоже наряду с прочими занятиями «наблюдаем и изучаем самих себя», однако проблемы наши, ей-ей, жизненней, хотя прозаичней.
СЪЕДЕННЫЕ ОРЕХИ
Герман проверял запасы провизии, глянул в коробку с кокосами в шоколаде и обнаружил, что из двадцати штук осталось три.
Жестких продовольственных норм на борту нет, едим вволю, исчезла не еда, а лакомство, — и тут уже настораживает моральный аспект.
Несколько дней назад, помню, слышал возглас именно насчет них, кокосов, — пора, мол, прикончить, а то протухнут. Постановили дождаться, пока за стол соберется вся компания, чтобы пир был общим, — и благополучно про коробку забыли. А кто-то, выходит, не забыл. Выбрал момент и пороскошествовал втихомолку.
Тур попросил меня пожурить ребят без него, пока он будет на вахте. Я пожурил. Ребята возмутились, особенно Детлеф, но не повинился никто. Жаль. Беда не в конфете, а в характере отношений.
А сейчас выскажу крамольную мысль: с определенной точки зрения эпизод с кокосами меня устроил. Он явился для меня — бортового психолога — важным сигналом: на «Тигрисе» перестали друг друга стесняться, сняли, так сказать, галстуки и крахмальные воротнички.
БЕЗ ВОРОТНИЧКОВ
На «Ра» тоже первое время был «фестивальный» период, когда каждый старался повернуться к спутникам исключительно парадной стороной. Затем настали будни, мы знали, что они наступят, с тревогой ждали и заранее опасались их прихода, но боялись, как выяснилось, напрасно. Пусть без трений не обошлось, но в них-то и начали рождаться и закаляться истинные связи.
«Полюбите нас черненькими», — восклицал некий персонаж «Мертвых душ». Вот мы и становимся «черненькими», вернее, в крапинку, домашними, не прячущими ни достоинств своих, ни изъянов. Медовый месяц минул. Теперь примемся притираться всерьез.
Чтобы уж закончить о еде — большим спросом пользуются черные сухари. Тур не перестает удивляться тому, как это они хранятся, не плесневея, столь долго. Секрет прост: не давать сухарям подмокать.
ЧЕМ ЗАНИМАЕМСЯ
Погода в основном штилевая, ветерок то проснется, то стихнет, и мы без конца поднимаем и спускаем парус. Делаем это до того часто, что жизнь на борту похожа на сплошное парусное учение.
Манипулируем с гротом поменьше, с гротом побольше, починенным в Гамбурге после Нормановых портняжных упражнений, с топселем, фамильярно называемым в обиходе «носовым платком». Ставим тот, этот, по очереди, оба сразу. Распяливаем парусину на кустарном, из гребного весла, гике, дабы улавливалось и слабое дуновение. Когда дуновения исчезают, бросаем плавучий якорь и дрейфуем.