В океане "Тигрис"
Шрифт:
Несколько слов о лодке. Мы по-прежнему сидим в воде неглубоко, но корма и нос сильно опустились, создается впечатление, что лодка выгнулась посредине. В носовой хижине ребята спят головой к корме, так как иначе задираются ноги. Мало уделяем внимания бакштагам и форштагу, редко их подтягиваем. Наша с Карло вина.
Гребной клуб функционирует регулярно, его завсегдатаи — Норман, Детлеф и Тур. Физические упражнения всем троим пока на пользу.
Асбьерн, с зубом мудрости которого я воевал неделю, выздоровел. С тихой радостью пишу в лекарском дневнике: больных на борту нет.
Сейчас
14.03.78. ОПЯТЬ АВРАЛ
В нашей жизни радости, как правило, чередуются с огорчениями. Огорчения минувшей ночи я, каюсь, проспал.
Слышал сквозь сон какую-то возню, беготню, чувствовал, что качает больше обычного, но думал — снится. А события развивались не в нашу пользу. Сначала ветер совсем пропал, а затем подул с северо-запада, сделался встречным. Тур, Норман, Детлеф и Асбьерн долго перенастраивали парус, носились взад и вперед вдоль лодки, и Тур даже рассек себе лоб о поперечную бамбучину на крыше носовой хижины.
Утром, вылезши на палубу, первое, что я увидел, — горы по курсу. Горы Сокотры.
Глава XIV
Сказка про Сокотру
МЕЧТЫ ОБ ОСТРОВЕ
Сокотра (Socotra), группа островов (самый крупный — о. Сокотра) в Индийском океане, к В. от мыса Гвардафуй (Африка). Входит в состав Нар. Демократической Республики Йемен. Пл. 3,6 тыс. кв. км. Сложены в основном кристаллическими породами. Выс. до 1503 м (на о. Сокотра). Климат тропический, сухой. Средняя температура января 21 °C, июня — 28 °C. Осадков 250–300 мм в год. Растительность полупустынная, на В. и в горах рощи ксерофильных деревьев. Выращивание финиковой пальмы. Разведение мелкого рогатого скота. Рыболовство. Население около 20 тыс. (БСЭ. М., 1976, т. 24, кн. II, с. 138.)
Людям свойственно мечтать о несбыточном. Репортеру снится гениальный роман, которого он вовек не напишет, тихий семьянин скучает по жестокой любви, домоседа тянет в далекие страны.
Такой мечтой для части экипажа «Тигриса» в последний месяц была Сокотра.
Она виделась нам неким волшебным Буяном, оперным Леденцом, средоточием сказочных чудес. «Водопады, каньоны, пальмы», — перечислял Тур.
Заход на нее не предполагался. Более того, при первоначальном, экваториальном варианте маршрута он означал бы, что мы попросту сбились с курса. 12 марта в моем дневнике записано: «…если не сумеем свернуть влево (на юг), нас вынесет на остров Сокотру, что нежелательно».
Позже, когда победил вариант Красного моря, от координат Сокотры мы танцевали, как от печки: «Надо описать дугу на юго-запад и войти в Аденский залив немного севернее острова». И еще: «Мы уже на шестнадцатом градусе северной широты с минутами, а Сокотра — на пятнадцатом. Пора сворачивать».
Свернули и шли то быстро, то медленно, и дуга на карте все теснее прижималась к малому пятнышку суши. Это пятнышко значило для нас не больше, чем ограждающий знак, веха на фарватере: «Оставь меня слева», — но все-таки 2 марта Тур спросил:
— Юрий, как считаешь, не запастись ли на всякий случай разрешением зайти на Сокотру?
Отчего не запастись. Отправили через Москву ходатайство в Народно-Демократический Йемен. Хотя сознавали, что вряд ли разрешение пригодится. Зачем нам Сокотра? Потеря времени, прерванный марафон… У нас своя дорога. Увидим на горизонте голубые, как на полотнах Рериха, горы — и то ладно.
И вдруг случилось незапланированное. Горы выросли. Из голубых превратились в буро-зеленые. У их подножия сверкала, искрясь, акватория глубокой бухты.
В каком-то кинодетективе, кажется, польском, героиня попадает из арбалета в десятку. Ее восхищенно поздравляют. «Спасибо, — смущается она. — Я, правда, целилась в соседнюю мишень…»
Мы тоже целились в соседнюю мишень, но ветер и течение внесли поправку — словно подсмотрели наши тайные сны.
Что же мы, радовались?
Да, конечно, — как радуются роскошному пейзажу за вагонным окном. Дергать стоп-кран никто не помышлял. Любовались Сокотрой, как мимолетным виденьем, не ведая, что нам ее дарят. И тогда нас потихоньку стало к ней подталкивать, переводить с магистральных на местные, подъездные пути.
Ветер давал две возможности: ходить взад-вперед галсами, без надежды обогнуть близлежащий мыс, либо свернуть в прибрежные воды. Мы же уперлись в третью — верили, что проскочим, и спешно фотографировались на фоне острова, который якобы вот-вот уйдет за корму.
Убедившись, что не понимаем намеков, ветер откровенно затих.
Он затих в ту самую минуту, когда по радио из ФРГ сообщили: заход на Сокотру чреват осложнениями.
Вечерело. Взошла луна, окруженная гигантским кругом тумана. На берегу вспыхивал одинокий огонек: мигнет и погаснет. «Заметили нас и затаились», — делал предположение Тур.
ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ МИЛЬ
В тот вечер мы праздновали размен четвертой тысячи миль. Резвились, болтали, трунили над Норманом с его навигационной кривой, которая вон куда вывезла, но в нашем веселье было что-то от веселья мальчишек, без спросу залезших в чужой сад.
Утром берег маячил километрах в пятнадцати. Хорошо различались пальмы и поселок с коробками типовых зданий. Мы посмеивались: в какой из них нашим женам придется носить передачи?
Притворялись друг перед другом, что безмятежны, объявили выходной, ныряли, запечатлевали на пленке плавающих крабов, ловили без особого успеха корифен.
Бахрейн регулярно извещал, что ничего в наш адрес из Йемена не поступило. Мы в ответ докладывали: до берега семь миль… шесть миль… пять…
Стеснительно, как бы для смеха, примерились, нельзя ли улепетнуть. Гребли, ставили вспомогательные паруса, пытались — даже неловко вспомнить — буксировать «Тигрис» «Зодиаком», заранее зная, что шестью лошадиными силами нашу махину не колыхнуть.
Подул сквознячок от острова, но сразу спохватился, переменился и вновь принялся втягивать нас в бухту.