В окопах времени (сборник)
Шрифт:
На нем была какая-то серая куртка, подпоясанная ремнем, и серые же брюки. А на голове – то ли бейсболка, то ли еще какая-то шапка. А, может, это волосы такие? Да уж, не выйдет из моего сына художника, это точно…
На следующий день моя начальница похвасталась, какой подарок купила любимой племяннице. Когда она вытащила коробку с карандашами, я, честно говоря, удивилась. Кого в наше время этим удивишь?
Видимо, недоумение мое так ясно читалось на лице, что начальница усмехнулась и спросила:
– А ты знаешь, сколько они стоят? Племяшка у меня их три месяца выпрашивала…
– Ну и сколько? – я рассматривала красный металлический
– Ну, не меньше трехсот, наверное… – сказала я, прибавив для верности сотню.
– Триста? – засмеялась начальница. – А почти семьсот не хочешь? Сначала ими рисуешь, а потом проводишь по листу смоченной в воде кисточкой, и получается акварельный рисунок, представляешь?
Да уж… Карандашики оказались недешевыми, что и говорить!
Я залезла в Интернет посмотреть, что же это за карандаши такие, «Фабер-Кастелл»? Как-то до сих пор я на эту марку внимания не обращала, покупая Илюше карандашики рублей за пятьдесят. А то и меньше.
Карандаши оказались роскошными и выпускались уже лет двести. И тут мне на глаза попалась фотография с карандашами, показавшимися очень знакомыми. Где-то я их видела, но где? Но, прочитав подпись под фотографией, я поняла, что ошиблась. И таких карандашей видеть точно не могла – их выпускали сто лет назад, до того, как к названию компании «Фабер» прибавили слово «Кастелл».
Тут меня вызвал директор, и все мысли о карандашах вылетели из головы.
Вечером, забирая от Елены Николаевны Илюшу, я поинтересовалась – был ли сегодня у нее Петя?
– Нет, – покачала головой старушка, – хоть я его и приглашала. Постеснялся, наверное, очень уж вежливый мальчик! Ну, надеюсь, еще забежит как-нибудь, вместе с Илюшенькой… Мне, знаете ли, с ними веселее – а то все одна и одна!
– А у Пети в классе учат закон божий, – начал рассказывать сын за ужином, – а у нас – нет!
– Ну и замечательно! – ответил муж. – Пусть Петя в своей гимназии все это учит, а ты лучше математику и русский язык учи, а уж без религии как-нибудь в первом классе обойдешься!
Перед сном я зашла в комнату к сыну – он спал, как всегда, в обнимку с плюшевым медведем и был похож на ангелочка. Перед сном он опять рисовал, и карандаши были раскиданы по полу вперемешку с рисунками. Я стала наводить порядок и собирать вещи, и вдруг так и застыла с карандашом в руке: даже в неярком свете ночника мне были видны выбитые на гладкой грани новенького карандаша слова «Johann Faber» и два перекрещенных молоточка. Точно так, как на карандашах столетней давности, с той фотографии в Интернете…
Утром в понедельник, собирая сына в школу, я спросила:
– А где живет Петя? Давай позовем его в гости!
– А я не знаю, – сказал Илюша, – он мне не сказал.
– Ну, так спроси у него! – сказала я. – Вот сегодня увидишься и спроси. А заодно и в гости позови – пускай приходит к нам в субботу.
Я проводила сына, потом мужа, но сама на работу решила не ходить. Позвонила и сказала, что очень плохо себя чувствую. А сама задолго до окончания уроков пошла к гаражам. Это было единственное место, где можно было спрятаться и увидеть, как Илюша идет из школы к дому. Если он встречает Петю где-то здесь, то я его увижу.
Время тянулось ужасно долго, но вот в сторону школы потянулись мамы и бабушки, а чуть позднее на дороге оказалась стайка малышей с рюкзаками за плечами. Кто-то шел в одиночку, но большинство шагали вместе с родителями. А вот и Илюша. Он шел, сосредоточенно глядя под ноги и размахивая мешком со сменной обувью.
Около одного из гаражей он остановился и стал оглядываться по сторонам. Я замерла, боясь пошевелиться, хотя, конечно, при всем желании Илюша не мог меня увидеть. Сын потоптался на месте около минуты. И тут вдруг из-за прохода между гаражами вынырнул маленький черноволосый мальчик с кожаным ранцем за плечами, в сером, подпоясанном ремнем мундирчике и брюках. А в руке он держал фуражку с блестящим черным козырьком.
Они о чем-то пошептались с Илюшей пару минут, после чего гимназист юркнул обратно в проход, помахав на прощание товарищу рукой.
Илюша проводил его взглядом и не спеша пошел дальше по дорожке к дому.
Я сходила в магазин за продуктами и вскоре вернулась домой. Елена Николаевна удивилась моему раннему приходу, но я заверила ее, что все в порядке, и забрала Илюшу домой.
– Ну что, встретил своего друга? – спросила я как можно безразличнее.
– Встретил, – сказал Илюша. – Но только у него не было времени поиграть со мной. У его мамы сегодня день ангела, и ему надо было торопиться.
Именины? Ну, конечно! Сегодня же 30 сентября – Вера, Надежда, Любовь…
– А когда у тебя будет день ангела? – спросил Илюша.
– Еще не скоро, зимой! – сказала я.
– А у меня?
– А у тебя – летом.
– А почему мы никогда не празднуем дни наших ангелов?
– Ну, так уж получилось, – ответила я, – но мы исправимся, сынок. Обязательно!
Для полноты картины мне не хватало последнего штриха. Я ввела в Яндексе строчку из смешного стишка, который учил Петя.
Нелепый стишок про бедного беса действительно существовал. И выглядел он следующим образом:
Блый, блдный, бдный бсъУбжалъ голодный въ лсъ.Лшимъ по лсу онъ бгалъ,Рдькой съ хрномъ пообдалъИ за горькій тотъ обдъДалъ обтъ надлать бдъ.Вдай, братъ, что клть и клтка,Ршето, ршетка, стка,Вжа и желзо съ ять, —Такъ и надобно писать.Наши вки и рсницыЗащищаютъ глазъ зницы,Вки жмуритъ цлый вкъНочью каждый человкъ…Втеръ втки поломалъ,Нмецъ вники связалъ,Свсилъ врно при промн,За дв гривны продалъ въ Вн.Днпръ и Днстръ, какъ всмъ извстно,Дв рки въ сосдств тсномъ,Длитъ области ихъ Бугъ,Ржетъ съ свера на югъ.Кто тамъ гнвно свирпетъ?Крпко стовать такъ сметъ?Надо мирно споръ ршитьИ другъ друга убдить…Птичьи гнзда грхъ зорить,Грхъ напрасно хлбъ сорить,Надъ калкой грхъ смяться,Надъ увчнымъ издваться…