В окопах времени
Шрифт:
— Как я уже говорил, — тоном экскурсовода продолжил мой старый друг, — эффективность пирамиды зависит и от напряженности поля, земное — оно ведь совсем слабое. Катушки видите? До тысячи эрстед я могу разогнать запросто. А кривая эта штучка потому, что она должна попасть в координаты силовых линий. Поле такой напряженности сделать равномерным трудно, проще в координатах его нелинейности построить пирамиду. Добротность этой, средней, уже разок доходила до двух миллиардов. А там внутри еще одна маленькая есть, из сапфира. Все вместе — каскадное включение, то есть добротности перемножаются.
— Так что, вы теперь почти всемогущи? — потрясенно спросила Тома.
— По отношению к тому, что внутри маленькой пирамидки — да. Только тут надо блюсти сугубую осторожность, сдуру ведь можно захотеть такого, что мало никому не покажется, кусочек антивещества, например. А вот кусочек европия я вам могу прямо сейчас сделать, на память…
— Зачем он мне, — слабо отмахнулась Тома, — тут как бы в себя прийти побыстрее… даже немного жутко. Вы, конечно, извините, но это просто замечательно, что ваши возможности ограничиваются внутренностями вот этой… совсем маленькой…
— Вообще-то возможности человека в основном ограничиваются его нежеланием мыслить, — усмехнулся Петрик, — ну вот, например, какой способности вам не хватает? Смелее, не стесняйтесь, скорее всего вы ее сейчас получите.
— Я хочу летать, как птица, — заявила моя половина, — но вы же не будете утверждать, что это возможно и прямо сейчас?
Петрик окинул Тому оценивающим взглядом и задумчиво протянул:
— Как птица? То есть крылья с перьями… тушку тоже придется перьями покрывать… метаболизм менять на птичий…
«Он что, серьезно?!» — с ужасом подумал я.
— Или лучше голые крылья, как у летучей мыши? — продолжал сомневаться Петрик. — Так вроде проще, но вот с эстетической точки зрения… слушайте, а может, ну их, эти крылья? Летайте за счет броуновского движения, как Ариэль у Беляева! Так, секундочку…
Он подобрал с пола какой-то ржавый болт, откинул грань средней пирамиды и приподнял маленькую. Положив под нее болт, он закрыл грань, вывел нас из большой пирамиды и подошел к стоящей рядом будке.
— Минутку…
В пирамиде что-то загудело, сквозь щели в досках стало видно фиолетовое свечение, но через несколько секунд все стихло.
— Финита, — прокомментировал Петрик, — я сейчас.
Он скрылся в пирамиде и через полминуты вышел с болтом.
— Вот, — сказал он, вручая его Томе, — держите, можете начинать летать. Просто захотите приподняться, и все…
Тома взяла железяку и сосредоточилась. Вдруг ее ноги оторвались от земли, она поднялась метра на полтора и начала заваливаться набок. Видно, нервы у супруги не выдержали, она завизжала и отшвырнула болт. И тут же шмякнулась оземь…
— Несколько неосторожно с вашей стороны, — попенял ей Петрик, помогая подняться, — а если бы вы поднялись метров на десять, кто бы вас ловил?
Тамара стучала зубами, говорить у нее пока не получалось. Я тоже был в шоке — вся жуть сегодняшнего цирка начала потихоньку доходить до моего сознания. Ведь он же может сделать с нами что захочет!
— Ну, это ты зря, — укоризненно сказал мне старый друг. — Вот у тебя пистолет в кармане, но я же не бьюсь в истерике, что ты прямо сейчас во мне дырки делать начнешь? А ведь можешь, ты на рожу-то свою перекошенную посмотри. Вот что…
Он быстро сходил в дом и вынес кувшин с двумя стаканами.
— Пейте, пока у вас на почве переизумления крыша не тронулась. Да пейте, говорю, это никакое не колдовское зелье, а просто рябиновая настойка!
— Ну как, полегчало? — спросил он, когда мы немного пришли в себя. — Тогда слушайте дальше. Действительно, я могу творить почти что угодно во внутреннем объеме малой пирамиды. А почему «что угодно» не может быть предназначено для каких-то вполне определенных действий снаружи? Наделять, например, вошедшего с ним в контакт человека способностью летать… Надеюсь, методика понятна? Я научился делать талисманы. Кстати, Конь, болтик-то возьми, он на предъявителя… Так вот, талисманы… для самых разных целей — технических, лечебных, даже развлекательных… а особняком стоят для путешествий в прошлое или будущее. Собственно, вот это я и хотел вам сказать. А теперь подумайте, чем мы можем быть полезны друг другу. Я не тороплю, как надумаете — звоните. Мешок-другой алмазов или платины на дорогу не желаете?
Домой мы ехали молча. Обычно под шуршание шин да на пустой дороге мне хорошо думается, но тут был не тот случай. В голове вертелось только что-то вроде «не может быть» и «да как же это он, а?», Тома тоже всю дорогу молчала…
В Москву мы вернулись ночью. Супруга сразу ушла в свою спальню, я остался один и, даже не пытаясь заснуть, все прокручивал в голове одну и ту же мысль. Зачем мы ему нужны? Что мы можем ему предложить, чего он не может без нас? Ничего хоть самую малость логичного в голову не приходило. Под конец эта голова дико разболелась, и я пошел в гостиную, где у нас была аптечка. Там уже сидела Тома, она раздраженно перебирала упаковки с лекарствами.
— И чего мы у себя снотворного не держим? — поинтересовалась она, не оборачиваясь.
Тут я припомнил — когда мы уже уезжали, Петрик сунул мне в руки какую-то пластиковую баночку и шепнул: «На, пригодится». Кажется, она была в кармане куртки…
Через минуту мы тупо рассматривали цилиндрик из-под аспирина с небрежной надписью фломастером «обезболивающее/успокаивающее/снотворное. Противопоказания: отсутствуют в принципе». Внутри лежали две ягоды лесной земляники.
Некоторое время Тома колебалась, но потом решительно отправила в рот ягоду покрупнее. Я съел оставшуюся — и еле успел на подгибающихся ногах добраться до постели. Сил раздеваться уже не было…
Весь следующий день ушел на попытки разобраться в ситуации. Сразу выяснилось, что мы думаем о разном — если я пытался понять, зачем мы понадобились Петрику, то Тамара искала ответ на вопрос — а какую пользу он может принести нам?
— Понимаешь, — возбужденно говорила она, — до этой поездки я думала, что он или нашел клад, или научился производить свои алмазы! Не перебивай, и без тебя собьюсь… нормально производить, на каком-то оборудовании, с затратами, в ограниченных количествах.