В оковах бездны
Шрифт:
— Константин Александрович, у Лариной высокая температура, и за все время, что она в сознании, ни слова не промолвила. Вызовите в эту дыру психолога, — ледяным тоном сказал Ларин.
— Эту больницу через пару месяцев закроют, вот поэтому все специалисты перебрались в новое здание. Повезло, что здесь дежурила бригада врачей, иначе Татьяну не успели бы довезти до нового корпуса. Психолога пригласим, — кивнул мужчина и посмотрел на меня. — Говорить можете? — уточнил он, нахмурившись.
Я попыталась выдавить из себя хоть слово, но сразу же зашлась в сильном, хрипящем кашле. Игорь схватил с тумбочки стакан воды и поднес к моим губам. Я сделала глоток и зажмурилась. Устала так, будто прополола целое поле.
— Кость, имей совесть, — шикнул Ларин и снова приложил руку мне ко лбу. — Как только она сможет говорить, я тебе позвоню.
— Ларин, это же ты настоял на том, чтобы я взялся за это дело, вот и хотел тебя порадовать, поскорее все завершить. Хорошо, жду звонка, — улыбнулся незнакомец и пожал руку Игорю, а потом похлопал его по плечу.
Меня удивило то, что они начали с официального тона, а потом перешли на дружеский. Они давно знакомы?
Сил не осталось, поэтому расслабилась и провалилась в сон. Меня снова мучили кошмары, я металась по постели, на лбу проступила испарина, грудную клетку сдавливало, отчего трудно было дышать. Подскочила на кровати и пыталась вдохнуть больше воздуха, тело пронзила острая боль, поэтому не удержалась и зарыдала. Ну, как зарыдала? Молча содрогалась всем телом, шмыгая носом, по щекам струились слезы, ком в горле мешал. В свете ночника заметила Ларина, он спал, сидя в кресле, но услышал, видимо, что я очнулась. Поднялся и подошел ко мне, прижался губами к моему лбу.
— Ложись, — строгий тон, не терпящий возражений. — Я за медсестрой.
Я не послушалась его, так и сидела, пытаясь отдышаться. В палате появилась сонная женщина. Она зевнула, достала из коробочки градусник и протянула мне.
— Сорок, — выдохнул Ларин, отобрав у меня градусник.
Любимый покачал головой, смотря на термометр. Медсестра достала из кармана шприц и снова ввела мне жаропонижающее.
— Раскройте ее, нужно чтобы организм сам немного остудился, — посоветовала медсестра. — Еще холодное полотенце на голову положите, так вашей невесте станет легче.
У меня чуть рот не открылся от удивления. Что? Какая еще невеста? Что им наговорил Ларин? Прикинулся моим женихом, чтобы получать сведения от доктора, или чтобы ему разрешили остаться рядом со мной? Медсестра ушла, а Игорь, не церемонясь, откинул одеяло в сторону. Меня начало лихорадить, появилась боль в мышцах, и тихий стон сорвался с моих губ. Игорь осторожно закатал мою ночную рубашку, оголив мои живот и ноги. Он взял с тумбочки больничное полотенце, намочил в раковине и приложил прохладную ткань к моему лбу.
Снова неприятно тянуло плечо, оно пульсировало, дергало, а еще горели и чесались ступни. Мне хотелось прекратить эти неприятные ощущения.
— Тебе больно? — догадался Игорь, а я кивнула, и вновь слезы хлынули по щекам. — Я сейчас, — сказал он и выскочил в коридор.
— Игорь Викторович, нельзя часто давать обезболивающее, это может вызвать привыкание, — строго проговорила медсестра.
Не знаю, что ей ответил Ларин, но женщина вошла в палату и сделала мне укол. Через пару минут боль отступила, а я расслабилась. Мне было очень неловко, потому что часы на стене показывали три часа ночи, а люди из-за меня не спали.
Зажмурилась, но щекам так и катились слезы. Почувствовала, как матрас прогнулся под тяжестью Ларина. Теплая ладонь прикоснулась к моим щекам. Игорь стер мои слезы. Вот чего не ожидала, так это того, что Игорь меня поцелует. Его губы нежно прикоснулись к моим губам. От неожиданности, я распахнула веки и часто заморгала. Ради этого момента я бы еще раз пережила весь этот ужас. Мне не верилось, что Ларин сделал в мою сторону маленький шаг. Может, просто жалеет? Неприятно саднило под ребрами. Скорее всего, Игорю просто стало жаль меня, вот и поцеловал, потому что не знал, как облегчить мне страдания. Нельзя верить иллюзии!
— Спи, тебе отдых нужен. Знаю, что кошмары мучают, но постарайся уснуть. Я здесь, никому тебя в обиду не дам. Поняла? — прошептал он мне в губы, а я боялась, что стоит моргнуть, и Ларин исчезнет.
Вдруг это всего лишь галлюцинация из-за высокой температуры? Но тогда это самая приятная галлюцинация в мире!
— Не знал, что ты такая храбрая и сильная духом, — проговорил он, нежно погладив меня по волосам. — Все будет хорошо.
Мне хотелось сказать ему о том, как сильно я его люблю, могла прошептать, но говорить совершенно не было сил. Я будто замкнулась в своей невидимой раковине.
Голос любимого мужчины действовал на меня успокаивающе, и я провалилась в сон.
Утром, разлепив веки, увидела Ларина, спящего в кресле. Мне очень хотелось в туалет, поэтому осторожно села на кровати, свесив ноги. Очень пугали бинты. Зачем замотали ноги по колено? Пружины подо мной скрипнули, и Ларин резко открыл глаза.
— Ты куда собралась? — строго спросил он и нахмурился.
Я лишь кивнула в сторону двери, за которой располагался туалет.
— Не двигайся, доктор сказал, что тебе нельзя вставать на ноги. Во-первых, из-за головокружения можешь упасть и пораниться. Во-вторых, ты получила обморожение ступней, поэтому надо дождаться, когда все пройдет, прежде чем начнешь ходить.
Судорожно сглотнула, облизнув пересохшие губы, и обреченно посмотрела на Ларина. Быть беспомощной мне не нравилось.
— Я помогу, — заявил Игорь и осторожно поднял меня с кровати, отнес в туалет.
Мне было безумно неловко. Хотела попросить Ларина, чтобы он позвал медсестру, но не смогла выдавить из себя ни слова. Не понимала, что со мной произошло? Тут явно дело не в переохлаждении. Даже шепотом не получалось говорить, словно мешал какой-то невидимый барьер.
Ларин вернул меня обратно на кровать, я старалась не смотреть ему в глаза. Скорей бы мама приехала! С ней я буду чувствовать себя чуточку увереннее.
Вскоре подали завтрак. Из разговоров персонала поняла, что в этой больнице вместе со мной лежало всего пятнадцать человек. Ларин собирался покормить меня с ложечки, но я нахмурилась и отрицательно покачала головой. Сама справлюсь! Вот только не ожидала, что так трудно будет держать ложку. Кожа на пальцах была грубая, сухая и красная, поэтому они плохо сгибались, как будто стали деревянные. Обморозила! Да что же за невезуха-то такая? От обиды плакать хотелось. Игорь молча наблюдал за моими жалкими попытками поесть.