В оковах льда
Шрифт:
– Нет, какая глупость. С чего ты это взяла? – удивился Джаяр настолько, что выражение хмурого недовольства исчезло с его лица, сменившись искренним недоумением.
– Ну… – смутилась я и неловко, едва слышно пробормотала: – У нас в школе ходили такие слухи…
Среди студентов рассказ о кровавой жертве быстро набрал популярность. Поговаривали, будто преподаватели специально скрывают от нас кошмарные подробности того, как арэйны, достигая совершеннолетия, в страшном ритуале убивают живое существо. Во всех подробностях описывалось, как арэйн, вырисовывая по телу рунный узор, наносит жертве многочисленные раны, как своей энергией стихия наполняет струящуюся из порезов кровь, как, смакуя, арэйн выпивает еще теплую жидкость, а не сумевшие наложить узы подчинения эвисы являются излюбленной жертвой для этого ритуала. Конечно, преподаватели яростно опровергали подобные слухи, однако никому и в голову не приходило, что делали они это потому, что арэйны в действительности никаких жертв не приносили. Студенты думали, будто от них специально скрывают страшную тайну, не желая пугать впечатлительную молодежь и тем самым отваживать от выбранной профессии.
Поскольку Джаяр никак не прокомментировал мое оправдание, я решила продолжить расспросы, уже опасаясь, что и следующее утверждение окажется бредовым мифом. Пусть об этом нам рассказывали сами преподаватели, они ведь могли ошибиться, а такая традиция всегда казалась мне, мягко говоря, странноватой, если не сказать больше.
– Правда, что яблоко, брошенное в арэйна и попавшее ему в лоб, считается смертельным оскорблением?
– Инира. – На этот раз я удостоилась мрачного взгляда, полного невыразимого осуждения вперемешку с прежним раздражением.
– Мне же интересно…
Джаяр вздохнул:
– Да.
– Что «да»? – растерялась я.
– Да, брошенное в арэйна яблоко считается оскорблением, за которое обидчик может заплатить своей жизнью.
– Ничего себе! – потрясенно воскликнула я, округлив глаза. – А почему именно в лоб?!
– Инира, успокойся. Я больше не желаю отвечать на твои вопросы.
Чуть подумав и сделав вывод, что напоминать о нашем уговоре бессмысленно, я набралась смелости и решительно выпалила:
– Тогда последний вопрос. Почему ночью ты так заботливо меня утешал, а теперь опять держишься на расстоянии и даже смотреть лишний раз в мою сторону не желаешь? Не говоря уже просто о мрачном виде, достойном похорон.
– Ты хочешь поставить мне в упрек оказанную поддержку?
– Нет. Я всего лишь хочу понять.
– Все просто. Если бы я не помог тебе успокоиться, ты бы тряслась до утра и не смогла продолжить путь.
Сердце неприятно защемило.
Глава 9
О вреде пьянства, а также о нестандартных приветствиях
Деревня Камышики находилась примерно в трех днях езды от села Водное и встретилась на нашем пути как раз ближе к вечеру, любезно предоставляя свои весьма ограниченные просторы для хорошего отдыха, а также последующего за ним комфортного ночлега. Несмотря на малые размеры деревеньки, все дома выглядели аккуратными, добротными и симпатичными, что внушало надежду на возможность ощутить удобства, так недостающие в дороге, и насладиться благами магической цивилизации даже в этом скромном поселении арэйнов среди густого леса. В начале главной улицы, и, надо заметить, единственной, расположился трехэтажный трактир, скорее всего, когда-то послуживший причиной появления вокруг него всех остальных домов. Темно-коричневые деревянные стены трактира оплетала изящная сеть вьющихся растений с оранжево-красными листьями, красиво обрамлявшими окна и двери. Словно затейливое украшение, она придавала зданию загадочный, немного диковатый вид, делая его частью окружающей природы.
Когда Джаяр заказал два смежных номера, я только порадовалась, где-то в глубине души почувствовав странное, с привкусом горечи облегчение. Весь день, пока мы ехали, арэйн продолжал сохранять отчужденно-мрачный вид, подавивший даже мое неиссякаемое с момента появления в Арнаисе любопытство. Конечно, мне многое хотелось узнать, о многом расспросить, ведь культура арэйнов настолько отлична от человеческой, что вызывает недоумение, потрясение, восторг или отвращение, но равнодушным не оставляет никогда. Однако поведение Джаяра угнетало. Сначала мне казалось, что он ненавидит меня, как представителя эвисов, но иногда я украдкой ловила его взгляды, устремленные вдаль, на дорогу, на пестрые деревья, на покрытую мятыми листьями землю или на серое небо, и тогда возникало ощущение, будто он ненавидит весь мир. Воцарившееся между нами молчание было неприятным, тяжелым, удушливым, а в воздухе чувствовались искры раздражения. После слов арэйна я знала, что он хочет поскорее отвязаться от меня, однако зачем через силу, наступив на горло своей неприязни, он по-прежнему оставался моим спутником и проводником, я понять не могла, как ни старалась.
Оказавшись в комнате одна, тряхнула головой, словно сбрасывая с себя гнетущее состояние, и вдохнула полной грудью. Да, одиночество – как раз то, что мне было нужно на данный момент.
Стены в номере, как и в коридоре, и на первом этаже, и, наверное, во всем трактире, были отделаны темным деревом. Интерьер составляла простая, без каких-либо украшений, зато удобная и надежная мебель еще более темного, почти черного цвета. Все это смотрелось бы мрачно, напоминая о сырых подземельях, если бы не разбавлявшие темные тона элементы нежно-салатового цвета, что придавали обстановке живительную свежесть. Мягкие струящиеся портьеры на окнах, скатерть с симпатичными кисточками на столе, гладкая драпировка на стульях, постельное белье на кровати – вещи были сделаны из тканей разной текстуры, но одинакового салатового оттенка и создавали атмосферу летнего луга, а едва уловимый запах полевых цветов усиливал эффект.
Как я предположила при виде владельца таверны, относился он к арэйнам Природы. Убранство комнаты только подтвердило мои догадки. Внешне арэйны Природы и Земли почти неразличимы, а для моего неопытного взгляда отличия и вовсе неуловимы, однако две эти стихии обладают разными свойствами. Если арэйны Земли способны создавать землетрясения, поднимать в воздух комья почвы, выстраивая из нее целые стены, или обрушивать на противника тяжеленные камни, то арэйны Природы взаимодействуют в основном с растениями, за доли секунды выращивая гигантские побеги ядовитых лиан или прекрасные цветы с ароматом, в буквальном смысле, одуряющим. Да и живут такие арэйны в лесах, предпочитая держаться поближе к природе, не возводят они неуютные каменные города.
Искупавшись, переодевшись и поужинав принесенной прямо в номер едой, я почувствовала себя намного лучше. Спать ложиться было рано, к тому же, просто не хотелось, поэтому, побродив по комнате, выглянув в окно, откуда открывался вид на уходящую вдаль пыльную дорогу, я уселась на кровать и всерьез задумалась, чем себя занять.
До чего досадно, что моя сумка, любовно собранная дома перед возвращением Гихеса, теперь неизвестно где находится! Ведь я сложила в нее не только необходимые для похода вещи, но также несколько интересных, а главное, непрочитанных книг – об арэйнах, о заклинаниях подчинения, о прочих ритуалах и силах эвисов. Как бы здорово было сейчас почитать перед сном, узнать что-то новое – учеба не надоедала мне никогда.
Однако недавние размышления о видах арэйнов подкинули весьма неплохую идею. Карта! Точно. Я могу попросить у Джаяра его карту и наконец изучить расположение кхарриатов Империи!
Охваченная энтузиазмом и жаждой новых знаний, я соскочила с кровати, бодрым шагом пересекла комнату, отворила дверь и, выскользнув в коридор, поспешила к соседнему номеру, где поселился Джаяр. Незапертая на ключ по какой-то причине, слегка приоткрытая дверь заставила насторожиться, а застигший меня на половине пути звон разбитого стекла по-настоящему напугал. Опасаясь, что с Джаяром что-то случилось, я сорвалась на бег и, дернув дверь на себя, влетела в комнату. Но представшая перед глазами картина вместо тревоги за огненного арэйна внушала отвращение.
Разбитое стекло некогда было граненым и, наверное, красивым стаканом, теперь валявшимся на полу жалкими неровными осколками, а под ними неторопливо растекалась небольшая лужица прозрачной темно-коричневой жидкости, отдававшей резким запахом спирта. Джаяр, чуть пошатываясь, стоял возле стола и, за неимением подходящей емкости, которую сам же разбил, прямо из горлышка опустошал бутылку, судя по надписи, с виски. Лишь после нескольких глотков, продолжая сжимать бутылку в руках, он развернулся ко мне и небрежно хмыкнул: