В омут с головой
Шрифт:
— Зачем? — ответила она вопросом, не сбавляя хода.
— Поговорить хочу, — обиделся Алешка.
Лина резко остановилась и, не давая ему опомниться, заговорила:
— Отвечаю сразу на все вопросы: во сне я тебя не видела. Твоя мама от моей привезла мне посылку. Они давно знакомы. Еще вопросы будут?
— Будут. Но только я теперь и спрашивать боюсь. Вдруг укусишь.
— Не люблю трусов, — не менее агрессивно ответила Лина и отвернулась, чтобы теперь уже уйти окончательно. Но Алешка преградил путь, встав перед ней и растопырив руки в разные стороны:
— Я не трус, но я боюсь.
Лина улыбнулась, неожиданно ее лицо смягчилось. От прежней суровости не осталось и следа. Она протянула руку и погладила Алешку по щеке:
— Маленький ты мой. Иди домой к маме, а то заблудишься, или еще обидит кто-нибудь, или снова нечаянно труп найдешь.
Алешке это понравилось, он принял игру, зажмурил глаза, потерся щекой о ладонь Лины и приготовился замурлыкать, как ласковый котенок. Но внезапно вместо ласковых прикосновений почувствовал резкую боль от пощечины. Он дернул головой, и от боли слезы выступили у него на глазах. Он уже открыл рот, чтобы задать естественный в данной ситуации вопрос — за что, но Лина его опередила:
— Какой же ты клоун!
Алешка не остался в долгу:
— Это может означать только одно, я тебе не безразличен.
— Не преувеличивай и не обольщайся. Я не люблю мужчин, которые болтаются по жизни, как цветок в проруби. Я все про тебя знаю, Корнилов. Знаю, что ты уже дважды был женат. Знаю, что ты бездарь и бездельник.
Чем больше Лина говорила, тем удивленней становилось выражение лица Алешки.
— Мама обо мне такого рассказать не могла. Ты что, знакома сразу с обеими моими бывшими женами?
— Нет, Алеша. Я знакома с тобой. И очень давно.
Они все еще стояли посреди дороги. Теперь Лина никуда не уходила, а Алешка стоял, словно оглушенный, потирая то лоб, то щеку. Он ничего не понимал. Разве они были знакомы? Да он просто бы не смог пропустить такую женщину, непременно запомнил бы ее, если б встретил хоть раз в жизни. Он растерянно спросил:
— Прости… но как?
— Я дочка Веры Юрьевны Брахмановой.
— Тети Веры? Постой… — Алешка запнулся, оглядел Лину с головы до ног.
— Да, да! Я та самая, вечно больная девочка, которая почти всю жизнь провела на больничной койке.
Хуже Алешка себя еще никогда не ощущал. Как он стоял, так и опустился на колени. Он знал, что у любимой маминой подруги, тети Веры, есть дочь, но никогда не мог запомнить, как ее зовут. Она практически не жила дома. Его не интересовала девочка, которая кочевала из одной ортопедической клиники в другую. Он только знал, что у нее какие-то проблемы то ли с ногами, то ли с позвоночником. Краем уха слышал, что девочку много раз оперировали, что несколько лет она провела в клинике доктора Илизарова в Кургане. Первый муж Веры Юрьевны, отец Лины, оставил семью давно. Вторым ее мужем стал доктор Брахманов, он работал вместе с Алешкиной мамой, она их и познакомила. Он оказался настоящим мужчиной, не испугавшись трудностей, взвалил на себя заботы о женщине с больным ребенком. В огромной степени благодаря его стараниям Лину поставили на ноги в буквальном смысле.
— Встань, Алеша. Мне пора, меня ждут.
Алешка поцеловал Лине руку, поднялся с колен, откашлялся и спросил:
— Куда
— Мне недалеко. Я снова иду на озеро.
— А зачем?
Они опять пошли рядом. Алешка еще чувствовал себя немного неловко, но спокойный, почти ласковый голос Лины понемногу возвращал ему уверенность в себе.
— Провели следственный эксперимент. Ясно, дело надо закрывать. Начальство настаивает на версии «Несчастный случай». У Татурина слишком влиятельные родственники, поэтому, видимо, выгодней списать на несчастный случай. Татурин был в сильном подпитии. А знаешь, кто была эта девочка с ним? Его дочка! Они возвращались с солидного «сейшена». Жена его, бедная женщина, сказала, что его кто-то вызвал. Он сказал, что едет ненадолго. Дочка увязалась за ним, как бы покататься, и больше они не вернулись.
— А почему несчастный случай? Мне казалось, что здесь не все ясно, — проговорил Алешка.
— Мне тоже, — согласилась Лина. — Но начальству видней, у него зарплата больше, и оно сидит выше.
Они шли к озеру по той самой тропинке, по которой вчера и много раз до этого Алешка ходил купаться. Днем сосновый бор казался еще красивей и загадочней, чем ночью. Солнце, с трудом продираясь сквозь густые кроны сосен, скользило по желтоватым стволам и отбрасывало на дорожку загадочно переплетающиеся тени.
— Лина, а как ты оказалась здесь, в Дальнославске. Ведь твоя мама в Москве, а ты здесь?
— А я здесь. Это же моя родина. Я в Москве никогда подолгу не жила. Да и не люблю я ее, шумно, суетно и неуютно. А здесь бабушка, тишина, покой, свежий воздух. Мне здесь нравится. Это, кстати, и твоя родина тоже. Ты еще не забыл?
Алешка усмехнулся, вспомнив, что москвичом стал всего десять лет назад. Да и Дальнославск тоже не был его родиной. Этот город был третьим назначением Леонида Ивановича Корнилова. Но ему не хотелось говорить об этом, поэтому он просто ответил:
— Нет, не забыл. Но, по-моему, родина для человека не там, где он родился или вырос, а там, где ему хорошо.
— С этим я согласна, поэтому и живу здесь.
— Лина, а почему милиция?
— А это уже наследственное.
— Ах да, точно! — Алешка вспомнил, что тетя Вера юрист. Только не милиционер, а адвокат в одном коммерческом банке.
— А еще мне всегда хотелось быть сильной и обладать какой-нибудь властью.
— Получалось?
— Не всегда. А, между прочим, мы с тобой учились почти одновременно, только классы разные.
— Да? Но я тебя не помню. Почему? — Алешка опять почувствовал себя более чем уверенно.
— А потому что ты только на здоровых девушек внимание обращал, а я тогда на костылях передвигалась.
— Прости, я свинья.
— Прощаю, — ответила Лина и кокетливо улыбнулась.
Они подошли к озеру. Там стояло несколько автомобилей. Люди передвигались по площадке, как марионетки в театре кукол. Лина остановилась и, повернувшись к Алешке, сказала:
— Ну, вот мы и пришли. Тебе туда со мной идти не обязательно. Ты почему-то не понравился моему начальнику. Он вчера про тебя всю дорогу говорил: «Надо тряхнуть этого длинного да прижать покрепче. Не он ли тут чего?» Лина говорила, подражая манере разговора майора.