В открытом море(изд.1965)-сборник
Шрифт:
— Не подходить!.. Назад!
Затем, видимо нащупав ногой качающийся пласт камня, он стремительно нагнулся и поднял над головой увесистый обломок плитняка.
— Прыгай в воду… Расшибу!
— Не пугай, моряк, у нас — автоматы, — успокаивающе сказал Тремихач, разглядев на рослом незнакомце полосатую тельняшку.
— Не знаю, автоматы у вас или пушки… Живей освободить шлюпку, иначе…
— Ой! Да это Степа Восьмеркин! — вскрикнула Нина. — Степа, это мы — папа и я, Ежик.
— Ну-у!.. — не веря своим ушам, изумился Восьмеркин. — И впрямь Ежик!
Радуясь, он перебрался в шлюпку и чуть не задушил Тремихача и Нину в своих объятиях.
— А я думал, что Сеня соврал насчет катера.
— И Сеня с тобой?
— Куда же он от меня денется? Разбрелись мы в темноте. Сейчас приплывет.
Все начали вглядываться в зеленовато-синий сумрак, но Чижеев нигде не показывался.
— Надо искать его, — тревожилась Нина. — Может, он левее взял, там не выберешься на берег.
Выходить на морской простор было опасно: вдали, за мысом, весь берег освещался ракетами. Взбудораженные немцы ощупывали море прожекторами.
Калужский, повернувшись к Тремихачу, тихо сказал:
— Дальше выдвигаться шлюпке нельзя. За поворотом мы попадем в зону досягаемости луча берегового прожектора.
Предельно точный и малоразговорчивый инженер слов на ветер не бросал. За долгие месяцы пещерной жизни он до мелочей изучил весь район. Пришлось подчиниться ему и поворачивать назад.
Только упрямство Нины в несоблюдении предосторожностей в этот вечер, ее тонкий, почти инстинктивно вырвавшийся свист и до странности обострившееся зрение помогли разыскать Сеню и спасти от неминуемой гибели.
Неожиданное пополнение морской партизанской группы двумя отчаянными молодцами, какими были Восьмеркин с Чижеевым, взбудоражило обитателей пещеры: они не спали всю ночь.
Но больше всех радовался и ликовал Тремихач. Добрую половину своей жизни он готовил стране волевых и крепких парней и сам собирался воевать, но не успел уйти ни в ополчение, ни в партизанский отряд. Сначала он был занят эвакуацией заводского оборудования. Потом фашисты неожиданно отрезали все пути отхода из Николаева. Виктору Михайловичу вместе с оставшимися инженерами и стариками рабочими пришлось взрывать в доке и на стапелях недостроенные коробки кораблей.
В бурную темную осеннюю ночь ушел воинственно настроенный Тремихач из Николаева на рыбачьем сейнере, имея на борту трех вооруженных стариков и двух девушек. Он уводил от врагов на буксире свое детище — почти законченный, но еще не отделанный сверхбыстроходный катер «Дельфин».
Всю зиму и весну с пенсионерами, бывшими заводскими мастерами, Виктор Михайлович сооружал свое судно, скрытое у рыбокоптильни в плавнях. Лишь оно одно могло помочь им вырваться из плена.
Почти вся Украина и Крым были в руках оккупантов, только окруженный с суши Севастополь не сдавался врагу. Вот к нему-то, по реке и морю, решил пробиться Виктор Михайлович. Благодаря стальному цельносваренному корпусу, мощным двигателям и особым газоотводам его катер мог развивать скорость, недоступную обычным винтовым судам.
Сколько тревожных ночных часов пережили старики, проскальзывая мимо немецких наблюдательных постов к морю!
В полночь, почти на траверзе Евпатории, они наткнулись на беспомощно дрейфующую рыбачью шлюпку с подвесным мотором. Ветром ее раскачивало и гнало на запад.
Осторожно подойдя к шлюпке и осветив ее, они обнаружили двух мужчин, лежавших без сознания, и двенадцатилетнего мальчика.
Измученный качкой мальчик сказал, что его зовут Витей, что они вместе с отцом и дядей хотели добраться на моторке до Новороссийска, но в море их настиг самолет, продырявил из пулеметов мотор, ранил в живот и грудь отца, а дяде пробил руку.
— Из каких мест уходите? — спросил Тремихач.
— Из Севастополя. Мы жили за Артиллерийской бухтой. Наш дом разбит бомбой.
— Как это из Севастополя? — недоверчиво переспросил Тремихач.
— Честное пионерское, — заверил мальчуган. — Дядя свои бумаги и приборы не хотел оставлять фашистам. Вот здесь вся лаборатория, — и он указал на несколько ящиков на носу шлюпки, прикрытых брезентом.
Перетащив раненых на катер, Виктор Михайлович по документам установил, что они родные братья: младшего научного работника Севастопольской метеорологической станции звали Федором Дементьевичем Калужским, а старшего, обросшего белесой и щетинистой бородой, долговязого инженера симферопольской конторы «Взрывпрома», — Николаем Дементьевичем.
Витин отец не приходил в сознание, но его брат после перевязки и хорошего глотка вина открыл глаза.
— Кто вы? — спросил он удивленно.
Тремихач назвал себя.
— В Севастополь не ходите, — предупредил раненый. — Наши войска третьего дня оставили город.
— Куда же теперь деваться? — сказал Тремихач. — Скоро светать начнет. Севастополь был последней надеждой…
— У мыса Фиолент удобная пещера… В ней даже «морские охотники» прятались, — произнес Калужский. — Думаю, что немцы ее еще не заняли.
Взяв шлюпку на буксир, Тремихач повел катер к мысу Фиолент. Издали был виден горящий Севастополь и его осиротевшие, затянутые дымом бухты. От этого зрелища слезы туманили глаза.
Беглецы целый день отстаивались в сырой и сумеречной пещере мыса Фиолент. Со стороны Херсонесского маяка доносились раскатистые взрывы и частые выстрелы. Там еще продолжались бои с застрявшими на суше моряками.
Начали совещаться, куда же двигаться дальше. Горючего оставалось не более чем на три-четыре часа. О переходе на Кавказ нечего было и думать.
Новый знакомый — долговязый инженер Калужский — оказался очень полезным человеком: он изъездил и пешком исходил весь Крым и знал его не хуже, чем свой рабочий стол…
— Я бы вам вот что предложил, — сказал он. — Здесь стоять опасно: через день-два гитлеровцы обнаружат нас. А на южном побережье много пещер. Этот район изобилует подземными пустотами. Вода там — искуснейший архитектор. Лет двадцать назад мы с братом обнаружили одну пещеру. Когда мы проходили мимо нее, огибая отвесные скалы, у нас и мысли не возникло, что здесь кроется проход. Только странное течение, которое неожиданно отнесло шлюпку, заставило нас налечь на весла и подгрести под низко нависшую над водой скалу. И тут, в полумраке, мы обнаружили широкую щель. Шлюпка прошла в нее свободно. Пещера нам показалась парадным залом дворца гномов. Ее своды, увешанные люстрами из молодых сосулек сталактитов, и выпуклости стен, причудливо залитые известковыми кристаллическими наплывами, были озарены лучами дневного света, который проникал в какую-то трещину. А в глубине, где шумел водопад, в фосфорическом тумане виднелись колонны — сталагмитовые идолы. Правда, во время землетрясения тысяча девятьсот двадцать седьмого года почти все эти украшения осыпались. Но пещера осталась такой же. Она суха и имеет как бы антресоли — две каменные площадки, вздымающиеся одна над другой широкими ступенями. Туристы знают пещеры Биньбаш-коба и Суук-коба, наша же мало кому известна и поэтому может быть хорошим убежищем.