В отражении бытия
Шрифт:
Тревожные ноты в музыке нарастают, проекции моряков застывают на местах… Сильный удар «встряхивает» лодку, легкая вспышка с правой стороны передней части лодки. Проекционные фигуры в месте попадания «торпеды» падают на палубу в синем дыму. В районе рубки активность, слышны отдаваемые приказы. Суета возле торпедных аппаратов, вновь короткие команды.
Музыка, достигнув пика нарастания замирает в наивысшей точке, с ней и «команда боевого корабля» и посетители лодки. Запуск торпед из носовой части субмарины. «Команда» и присутствующая публика застывают в ожидании… Звук тикающего секундомера,
Буря выражаемых эмоций и среди посетителей.
Снова тревожные ноты в музыке и в приказах по кораблю. Лодку дергает, публику вжимает в стулья, плещутся напитки в бокалах. За нашими спинами удар, лодка «ныряет» в глубину, еще удар и еще. «Глубинные бомбы» … Но взрывы раздаются сзади и наверху… Музыка набирает темп, минута – и затихает грохот взрывов, и субмарина, «вынырнув» на поверхность океана, через открытые люки наполняется свежим океаническим воздухом. В лодку действительно ворвался свежий, пропитанный солоноватой влагой воздух, с ним крики морских чаек, Музыка, полная гармонии, затихает....
Аплодисменты на борту субмарины схожи с овациями шедевру мировой киноиндустрии. Не хватает разве что статуэтки «Оскара». Гаснут фигуры моряков, оборудование боевого корабля, зажигается свет проявляя в интерьере столы с посетителями.
Зрелище впечатлило не только меня, появившегося здесь впервые, но даже и высокопоставленные гости в восторге от представления.
Только итальянец в умиротворенной позе замер истуканом с закрытыми глазами. На лице маска удовлетворения, нервно дергаются глазные яблоки за веками. Толкаю полупустой бокал по гладкой поверхности стола в сторону его не подвижного тела. Бокал перехвачен молниеносным движением руки Генриха на краю стола. Но веки его по-прежнему в закрытом состоянии! Открытие глаз, смеющийся с прищуром взгляд на меня.
Эта сцена вызывает детское фырканье Хельги, демонстративный зевок и обращение к Отто:
– Здесь скучно, да и быть в центре всеобщего внимания уже приедается, хочется побыть там, где тебя никто не знает, не ощущать этого скованного напряжения....
Чувствуется по интонации и выражению лица Хельги, это не просто женский каприз.
– Тебе надоела слава? – Отто нежно берет свою спутницу за руку.
Хельга права: внимания хоть отбавляй, взгляды большей части посетителей по-прежнему направлены к нам. Это доставляет некий дискомфорт, но судя по всему Отто к этому привык. Как к основному смыслу своего существования.
Он обводит нашу компанию взглядам.
– Что там тебе Ева говорила про «Экзотику»?
– Ты просто прелесть! – Благодарный поцелуй Хельги в щеку Отто. Ни чего особенного, кстати, обыкновенный земной. Ничего тебе царственного имперского…
– Ты с нами, Бруно? Ненадолго…. – Мою задумчивость Отто расценивает видимо за юношескую смущенность.
– Да, ненадолго, – Опасаясь отмены решения тараторит Хельга, копаясь в ридикюле, – трех часов нам хватит вполне…
– Генрих!
Итальянец разгибается мгновенно как пружина, бросает несколько слов в переговорное устройство, и мы покидаем борт лодки.
Провожают нас как героев, совершивших подвиг, «герои» благодаря за прием тепло прощаются. Я просто глупо улыбаюсь.
Прощальный взгляд на лодку, когда-то патрулирующую в море и возможно участвующую в сражениях. Вид ее захватывает дух. Два моряка у входа по-военному отдают честь.
Если бы не Отто, то боевой корабль гнил бы сейчас в заброшенных доках, в лучшем случае прозябал, как музейный редко посещаемый посетителями экспонат.
– Отличное место.
– Для тебя – понятно, а нам уже приелось…– «поддержкой» мне стала мгновенная обобщающая реакция Хельги, садящейся в авто.
Перед нами ворота, отделяющие Маленький Берлин от остального мира.
Небольшая остановка, двигаемся дальше. Спереди и сзади – машины охраны.
Я сам люблю погонять, но управление транспортом водителями Отто вызывает у меня зависть.
– … они бывшие гонщики, из-за травм, и амбиций не попавшие в сценарий коррупционного театра под названием «большой спорт». Теперь они здесь, и… им это нравится.
Сообщение с телефона Сани и текст, составленный любимой прародительницей: «Бруно, заждались тебя!» Несколько язвительных строк и от Сани вызывающих улыбку на моем лице. Вопросительные взгляды компаньонов.
– В нашей паре договор: если я не звоню, то я занят, но можно присылать сообщение.
Отто кивает с пониманием. Хельга сарказмом подчеркивает свое мнение:
– Действительно, это очень удобно.
Несколько пересечений центральных улиц. Пара развязок. Большой светящийся иллюминацией проспект…
Огромное строение, внешняя архитектура напоминает дворец спорта, в подобном я в детстве занимался картингами. Это – гораздо масштабнее.
На здании неоном мерцает вывеска. «Экзотика». Пальмы с ананасами и солнце, выходящее из-за горизонта.
Только на входе в заведение замечаю на усиленное количество нашей охраны.
– Мы не у себя, – объясняет Итальянец, видя мои взгляды на четкие слаженные действия его парней.
В вестибюле проверка на наличие запрещенных предметов. Секьюрити в пятнистых шортах и коротких рубашках. Одежда, подходящая больше для африканского сафари.
Охрана Отто с недовольными лицами сдает оружие.
– Если у вас нет купальных костюмов, – Фраза, явно произнесенная неоднократно вызывает у говорящего морщины на лбу, – магазин со всем необходимым слева, дальше кабины для переодевания, – жест рукой в дополнение завершает процедуру общения с нами.
Стеклянные двери.
В магазине весь нехитрый интерьер сотворен из бамбука, с потолка свисают ветки экзотических деревьев. Гудящий кондиционер спасает от внезапной жары.
Хельга, привычно направляется в примерочную с пачкой нарядов. Мужская часть компании выбирает одеяния с улюлюканьем, ассистент помогает некоторым подбирать наряды. Я выбираю шорты известной футбольной команды с номером 17 и отправляюсь перевоплощаться. Отто откопал себе что-то в черно-красных тонах.
Дверь с надписью «Пляж». Местные климатические условия и осенний период подсознательно вызывают дрожь только частично прикрытого тела. Но неотъемлемые звуки пляжного курорта, доносящиеся из-за колыхающейся бамбуковой двери, нанесенный на деревянный пол сквозняковыми порывами белый песок, заставляет верить в «чудо».