В ожидании чуда
Шрифт:
— Ваше высочество! — прерывисто выдохнула она и задрожала, почувствовав, как кончик его языка касается ее губ.
Калик промычал что то нечленораздельное.
Сражаясь со своим телом, восстав против всех своих инстинктов, которые требовали большего, Элени слабо прошептала:
— Мы не должны этого делать.
— Не должны? — медленно переспросил он, прижимая пальцы к ее соскам, отчего они сразу затвердели и заострились.
Калик вновь припал к ее губам, заглушая любые возражения и протесты — как если бы Элени нашла в себе силы их произнести! —
— Ваше высочество! — Элени сделала еще одну робкую попытку образумить принца.
— Рано. Еще рано, — выдохнул Калик.
Он уже освобождал ее от шелкового платья. Элени не могла отказаться от того, что ждало ее впереди. Как, увидев вдруг перед собой райский сад, заставить себя уйти обратно в пустыню?
Но шли секунды, и вместе нарастающим желанием узнать, наконец, что значит заниматься любовью с мужчиной, рос и ее страх.
С силой, которую Элени сама от себя не ожидала, — сказывался многолетний физический труд, — она оттолкнула от себя принца. Калик был явно ошарашен — это отчетливо читалось на его лице, на несколько секунд утратившем свою жесткость и надменность. Удивление довольно быстро сменилось раздражением и гневом.
— И что, черт тебя возьми, ты делаешь? — осведомился он бархатным голосом, так резко контрастировавшим с его лицом, что Элени едва сдержалась, чтобы не сжаться в комочек.
Ее учащенное дыхание сбилось, но головокружение, охватившее ее с той минуты, как только губы принца слились с ее губами, не проходило.
— Я должна заботиться о своей чести, — с усилием произнесла она.
Брови у Калика недоуменно взметнулись вверх, а затем сошлись у переносицы.
— О своей чести? О чем ты, черт возьми, болтаешь?!
— Вы не думаете, что у меня есть честь, которую я должна защищать? — горячо спросила она. — Или вы считаете, что моя честь вообще ничего не значит?
— Да какая честь? — повторил Калик, все еще находясь во власти желания.
От пренебрежения, звучавшего в его голосе, Элени гордо выпрямилась.
— Я, может быть, рядом с вами и пустое место, ваше высочество, — сухо сказала она, — но тем не менее у меня есть свое мнение. То, что вы задумали… Это бесчестно. Это неправильно. Мы же не знаем друг друга!
— Я твой принц, — напомнил Калик. — И я хочу тебя. Что тут неправильного?
От этих слов Элени словно окатило жаркой волной. Чувствуя себя очень неуверенно, не доверяя ни себе, ни ему, она отодвинулась от Калика еще дальше, чтобы не чувствовать тепло его сильного тела и не вдыхать волнующий мужской запах.
Это подействовало. Дыхание Элени немного выровнялось, сердце стало биться ровнее и тише.
— Если я допущу это, я потеряю уважение.
Калик качнул головой, ничего не понимая. Никогда он еще не чувствовал себя таким растерянным и сбитым с толку.
— Чье уважение? Мое? Уверяю тебя, мое уважение к тебе только возрастет, если
Элени взглянула на него, всеми силами стараясь не замечать странной дрожи и возбуждения, охватывавшего ее тело всякий раз, когда ее касались эти длинные сильные пальцы.
— Как скажете, ваше высочество, — смиренно согласилась Элени. — Вся проблема в том, что если я вам уступлю, то потеряю самоуважение.
И снова Калик подумал: «А происходит ли эта беседа наяву? Неужели простая, необразованная девушка вроде нее понимает, что значит честь и самоуважение?»
Удивительно, но это только сильнее распалило его желание. Или, возможно, Элени, сама того не осознавая, подстегнула его азарт? Калик уже забыл, когда женщины оказывали ему сопротивление.
— А почему ты думаешь, что меня волнует твое самоуважение? — обманчиво мягко спросил он, однако же убирая руку от ее нежного лица.
Сердце у Элени подпрыгнуло и снова забилось с неистовой силой.
— Конечно, мое самоуважение волнует вас мало. Но вы привезли меня сюда вовсе не за тем, а чтобы я ухаживала за Набатом.
Калик с трудом сообразил, какого Набата Элени имеет в виду. Как она может говорить о лошадях в эту минуту, когда сам он может думать лишь о том, какое удовольствие они могут получить друг от друга! Но тут Калик встретился с ее ясным взглядом. Это его воображение вздумало шутить с ним шутки или в глубине ее зеленых глаз действительно читался вызов?
И Калик кое что понял. А именно — истинную причину, по которой он взял эту девушку к себе. Разве, решив взять ее конюхом Набата, за которым Элени ухаживала много лет, он не думал о ее молодом теле и особенно об этих колдовских глазах?
Но если он скажет об этом Элени, не поставит ли его признание в невыгодное положение?
«Ладно, — решил Калик, окидывая соблазнительное тело под облегающей шелковой тканью, — я подожду. Дам Элени привыкнуть к мысли, что сопротивление безнадежно».
Калик откинулся на подушки и подавил зевок, давая этим понять, что разговор ему наскучил.
— Ну что ж, раз ты думала, что я пригласил тебя поговорить о лошадях, давай поговорим о них.
Элени не поверила своим ушам. Неужели гордый принц Калик просто взял и отступился от нее? Впрочем, чем бы ни объяснялось его поведение, она рада этому.
— Как вы относитесь к мятному чаю, ваше высочество? Это самый замечательный напиток после ужина. Он очень успокаивает.
Калик не знал, засмеяться ему или взорваться, рассыпая проклятия, а может, вообще отослать эту недотрогу обратно в ту дыру, откуда он притащил ее к себе во дворец, к ее забулдыге отцу.
Но Калик знал, что не сделает ничего подобного. Вызов, который, возможно, сама о том не подозревая, бросила ему Элени, приятно щекотал ему нервы, обещая что то необыкновенное, чего прежде он еще не испытывал. И пока еще неохотно, но в глубине души Калик признавал, что в словах Элени есть смысл. Более того, он почувствовал невольное уважение по отношению к ней.