В ожидании Романа
Шрифт:
Время летело стремительно. Школьный год, не успев начаться, быстро докатывался до новогодних праздников и зимних каникул. А там мелкими перебежками стремительно приближался к лету. После летнего отдыха ребята возвращались в школу настолько повзрослевшими, подросшими, что подчас с трудом узнавали друг друга. Когда на школьной линейке первого сентября одноклассники встретились под табличкой «8 Б», девчонки, увидев Романа, восхищенно переглянулись. Буквально за одно лето он превратился из неказистого подростка в стройного, красивого юношу. Многолетние занятия спортом не прошли даром. Количество органично перешло в качество. И плавание, и прыжки в воду, и езда
Девчонки, которые до сей поры не рассматривали Романа как потенциального плейбоя, вдруг ощутили к нему женский интерес. А если принять во внимание, что к четырнадцати годам почти все они шагнули в ранг девушек с соответствующими внешними атрибутами в виде бедер, груди и талии, то взгляды их на Романа были далеко не двусмысленными.
Роман по привычке немного стеснялся, однако лето перед восьмым классом явилось для него очередной ступенью в саморазвитии. Дело в том, что, пребывая в пионерском лагере, он попал в музыкальную секцию, где освоил игру на гитаре. И это, казалось бы, несерьезное увлечение стало на самом деле чуть ли не поворотным пунктом в его юношеском становлении. Именно летом, именно в процессе овладения гитарой он почувствовал такой жгучий интерес девчонок к себе, ощутил настолько пристальное внимание к своей персоне, что, вернувшись из лагеря, первым делом попросил у родителей инструмент.
Те, привыкшие ни в чем не отказывать единственному сыну, тут же купили гитару. И дом превратился в репетиционную студию.
Весь август Роман не просто бренчал или перебирал струны, а, приобретя самоучитель, вдохновенно и самоотверженно занимался. Правда, в ущерб чтению, но никаких замечаний ни мать, ни отец себе не позволяли. В принципе к ребенку трудно придраться. Уж вряд ли кто-то в его годы был настолько всесторонне развит, как Рома. По крайней мере, в среде их знакомых таких не наблюдалось. И если девочки еще как-то могли соответствовать Роминому уровню развития, то мальчики – вряд ли.
Так вот, после лета Рома явился для одноклассников поистине открытием. Тем более что сразу же предложил ребятам организовать ансамбль. Тут такое началось! На каких инструментах будем играть? Кто руководитель? Где репетировать? Какой репертуар? Ну, и самый главный, самый болезненный вопрос – кто солистка? Кого из девчонок выбрать петь соло? По этому поводу в классе разыгрывались самые настоящие юрамы.
Ленка Осипова била себя в пышную грудь и кричала, что она со второго класса занимается вокалом и поэтому ей сам бог велел стать солисткой.
Маринка Потапенко, смерив Ленку презрительным взглядом, заявляла:
–?Подумаешь, со второго класса! А артистке, между прочим, не только голос нужен. Здесь и внешние данные важны. Правда, мальчики? – Она кокетливо хлопала ресницами и загадочно улыбалась.
Но активней всех выступила Соня, которую все звали не иначе как Ковалевская, хотя фамилия у нее была совсем другая – Харламова. Так вот, Харламова-Ковалевская, подойдя вплотную к Роме, громко и внятно сказала:
–?Во-первых, я знаю почти все современные песни. Во-вторых, у нас дома есть пианино и репетировать можно у меня. И самое главное... – она сделала театральную паузу и победным взглядом окинула соперниц, – мой старший брат работает на студии звукозаписи. Он нам запросто диск запишет. Так что нашему ансамблю обеспечено блестящее будущее!
Это был аргумент! Девчонки поутихли, но не смирились. Они все объединились в благородной борьбе против Соньки. Однако Роман – а именно он стал единогласно избранным руководителем музыкального коллектива –
Сначала решили устроить кастинг, как принято сейчас выражаться. А тогда это называлось проще: «просмотр», или «конкурс», или «выбор солистки». Девчонки готовились, выкладываясь на все сто. Мало того что надо было спеть несколько песен: веселую, лирическую и романс. Кроме этого, требовалось показать умение двигаться, чувствовать музыку, держаться на сцене. Принимался во внимание и сценический образ исполнительницы: костюм, прическа... Короче, увлекательный получился конкурс!
Об учебе все забыли. Успеваемость в «8 Б» снизилась до скандальных показателей, однако у ребят горели глаза, они бурлили идеями... Подготовка шла полным ходом.
Перед осенними каникулами классная руководительница, заламывая руки, умоляла учеников:
–?Дорогие мои! Я прошу вас! На носу контрольные по всем предметам. Давайте как следует подготовимся, получим приличные оценки за четверть, а во время каникул проведете свое музыкальное мероприятие.
–?Как это во время каникул? – заволновались девочки.
–?Тогда не только актовый зал закрыт, в школу – и то не попадешь! – вторили им пацаны.
–?Что ж, мы столько готовились, и зря?!
Класс ревел, недоумевал, возмущался и никак не реагировал на призывы готовиться к контрольным.
Учительница вынуждена была пообещать договориться с директором, чтобы и в школу ребят пустили во время каникул, и актовым залом разрешили воспользоваться. Лишь бы не подвели с успеваемостью. Лишь бы без двоек закончили четверть.
Учительница и так получила порицание от руководства школы по поводу излишней мягкости своего характера, несовместимой якобы с педагогическими требованиями современности. Она уже имела неприятности из-за резкого снижения дисциплины и успеваемости в подшефном классе, и идти в этой ситуации на поклон к директору с просьбой о внеклассном мероприятии ей явно не хотелось. Однако другого выхода не наблюдалось. Класс был одержим идеей конкурса. Оставался лишь этот ход: вы мне – хорошие отметки, я вам – вожделенный вечер. Компромисс был достигнут. С трудом, с малыми усилиями с обеих сторон, но решить его удалось.
Путь до районного центра занял гораздо больше времени, чем предполагал Михаил. Сначала они с Аней попали в пробку на выезде из города, потом раньше времени свернули, заблудились, вынуждены были вернуться на трассу и в конечном итоге подъехали к больнице, когда уже совсем стемнело.
Кроме этого адреса у Ани не было никакой информации: ни телефона мужчины, который ей звонил, ни фамилий Лешиных товарищей по несчастью, ни даже названия деревни, куда муж отправился на заработки. Она так нервничала, что даже Миша, при всем своем оптимизме, устал ее успокаивать, замолчал и только напряженно вглядывался в названия улиц, то и дело останавливаясь и переспрашивая у прохожих дорогу к больнице. Путь к ней и вправду оказался запутанным, через переезд. Пришлось и там постоять, пропуская то товарняк, то электричку.
Когда наконец Миша с Аней приблизились к зданию, то поразились безлюдности двора и неестественности тишины.
Они долго стучали во все двери, вглядывались в темные окна первого этажа, пытаясь разглядеть там хоть какое-то движение. В некоторых палатах на втором этаже горел свет, но никто на их стук и крики не отзывался. Сторож, он же дворник, проходя мимо, вяло махнул рукой:
–?Чего зря стучите? Спят уж все, поди! Завтра приходите. Часов в девять.
–?Как это спят? – возмутилась Аня. – А если больного привезут? Это же приемный покой! – Она с сомнением посмотрела на табличку возле двери. – Ну, да, вот же написано!