В ожидании зимы. Черный ельник
Шрифт:
— И де та красота? Што-то не вижу! — он пошевелил усами, а потом спросил: — И как величать вас, царевны?
Я решила проигнорировать его первое замечание. Не стоит реагировать на попытки зацепить нас.
— Царевна- Лебедь, — я поиграла бровями. — «Днем свет божий затмеваю, ночью землю освещаю», ясно?
— Василиса Прекрасная я! — Танька крутнула плечиком. — Слыхал?
— Это Марья-Моревна, — я показала на Марьяшу, а потом мой палец переместился на Зинку: — А это Царевна Несмеяна!
—
— Не успел, — я раздраженно фыркнула. — Вот вернется твой хозяин, увидит, что ты нас не уважил и разозлится!
Усатый засомневался. Мы не внушали ему доверия, но и злить Мороза ему не хотелось.
— Ладно… Сейчас приготовят вам хоромы…
Дормидонт ушел, а мы придвинулись друг к другу и зашептались.
— Одни останемся, перстенек поищем! А потом свалим отсюда! — Зинка стащила с себя шубу. — Ох, как хорошо…
— Надень обратно! — Марьяна дернула ее за сарафан. — Платье явно не царское!
— Черт! — Зина снова напялила шубу. — Я сварюсь сейчас!
Дормидонт вернулся не один. С ним явилась сгорбленная старуха, у которой не было одного глаза.
— Вот, старая. Царевны у нас в гостях, — усатый сложил ручки на животе. — Веди их в хоромы.
— Царевны? — она принюхалась. — Пахнут они странно… словно три дня по лесу бегали в жару…
Танька подняла руку и, потянув ноздрями, сморщилась.
— Запереть их не забудь. — Дормидонт усмехнулся. — А то потом после дочерей царских ложек серебряных не досчитаемся.
— У нас своего добра хватает! — возмутилась я. — Нужны нам ваши ложки!
— Ага, ага… — закивала старуха, и они захихикали. — Прошу на выход, царевны. Хоромы ждут.
Мы пошли следом за одноглазой, и я заметила у нее на поясе связку ключей. На каждом из них висела деревяшка с какой-то надписью. Они могли нам пригодиться.
Нас привели в красивую спальню с огромной кроватью и старуха сказала:
— Пока тут посидите, а как хозяин вернется, пусть решает, кому и какие хоромы выделить.
Она выскочила из комнаты и закрыла двери на ключ, что совершенно не входило в наши планы.
— И что? — Танька прошлась по пушистому ковру. — Мы могли бы и там сидеть. Какая разница?
— Я ключи у нее видела. Целую связку, — рассказала я подругам. — Наверное, они от всех комнат этого дома. Нужно заманить старуху и забрать ключи.
— Мы что ее бить будем? — Марьяша испуганно взмахнула ресницами. — Я не согласна.
— Да свяжем и все! — успокоила я ее. — Полежит, тут в хоромах, пока мы перстенек будем искать.
27
Времени
— Давай, зови старуху, — подтолкнула я Зинку к двери.
— А почему я? — она недовольно воззрилась на меня.
— Ты самая горластая! — я толкнула ее сильнее. — Танька, хватит кочевряжиться!
Продавщица подошла к двери и заорала:
— Эй! Мы трапезничать желаем! Неси-ка почки заячьи верчёные! Да головы щучьи с чесноком!
— Гля, царевна разошлась. Головы ей щучьи подавай, — засмеялась Марьяша.
— А что еще говорить? — проворчала Танька. — Из фильма меню вспомнила.
Послышались шаркающие шаги и дверь приоткрылась.
— Вы чего орете? — старуха подозрительно посмотрела на нас единственным глазом. — Ась?
— Точно! И карась! В сметане! — добавила продавщица. — Нет! Четыре карася! Откушать мы хотим!
— Ты смотри… — одноглазая зацокала языком. — Оголодали что ль?
— Оголодали! — огрызнулась Танька. — Так что, принесешь?
Старуха что-то прошипела и закрыла дверь.
— Думаете, притащит что-нибудь? — с надеждой спросила Зинка. — Если нет, тогда все, шанс потерян.
Но не прошло и пяти минут, как дверь снова открылась и в комнату вошла наша «надсмотрщица». В ее руках был поднос, на котором стоял глиняный кувшин, и лежала четвертина черного хлеба.
— Пожалуйте, — ехидно произнесла старуха, ставя поднос на сундук. — Щук нету. Не наловили еще. Хлеб жрите, царевны.
— Какая вы хамоватая женщина! — возмущенно воскликнула Марьяна и накинула на голову старухи одеяло. — Нельзя же так!
— А так можно? — прошептала я, кивая на одеяло, которое одноглазая пыталась скинуть.
— Так можно, — подруга зло улыбнулась. — Сами виноваты. Нечего нас взаперти держать!
Старуха долго вырывалась, но скоро выдохлась. Мы положили ее на кровать, и пока Зинка держала руки, я сняла с ее пояса ключи.
— Не смейте ключи брать, окаянные! — завыла она, пинаясь ногами. — Я за ключи вам бошки поотрываю!
— Видали? — я засунула ключи в карман. — Еще угрожает!
Совместными усилиями мы завернули старуху в одеяло как младенца и засунули ей в рот край рушника, которым был накрыт поднос.
— Отдыхай, бабуля, — я поправила под ее головой подушку. — Вздремни маленько, пока хозяева твои не явятся.
Мы вышли из комнаты и уже за дверью изучили деревянные плашки на ключах.
— Кладовая… сундук с каменьями, сундук с серебром и златом, сундук с исподним… — читала я, с трудом различая мелкие буквы. — Как она одним глазом все это видит?! Комната с травами и кореньями… Колдовская комната с заговоренными вещами… Вот!