В пекло по собственной воле (сборник)
Шрифт:
«Хорошенький комплимент женщине!» — подумала я и посмотрела на Крупнову иронически. Ей тоже, кажется, слова министра не очень по душе пришлись.
— «И то, что нам с вами надо сделать, — продолжал голос министра, — уже далеко не игра. Это вполне взрослая жизнь. И законы ее совсем не похожи на наш с вами неписаный Кодекс Первых Спасателей. Я иногда сомневаюсь, можно ли эту жизнь, эту страну сделать такой, как мы с вами хотим… Плохо мне от этого становится. Понимаю, что если буду сомневаться — ни черта у меня не получится… Обязательно нарвусь на какую-нибудь предательскую подножку и разобью морду об асфальт. Ведь политика — такая вещь, в которой подножка — самое безобидное из средств, которые в ходу. Но и отказаться не могу. Если откажусь — сам себя уважать перестану. И вы меня уважать не будете… Да что я, в конце-то концов! Получилось же у нас с вами — создали такую силу, как МЧС! Я горжусь, когда понимаю, что мы с вами сделать сумели! Это немногие люди в России понимают. Это — будущее, и создано оно — нашими руками… От этого и рождается у меня надежда! И еще от того, что твердо знаю — вы всегда будете рядом, что бы ни случилось! И ты, и Костя с Колей, и Леночка… Вам верю, как самому себе!»
Крупнова посмотрела на меня торжествующе.
«Дура!» — подумала я раздраженно и отвернулась, чтобы ее не видеть.
— «Короче, Гриша! — голос министра, как мне показалось, наполнился какой-то энергией, которая требовала ответной энергии и заставляла что-то немедленно делать. — Времени нет долго болеть. Вставай! Я тебя жду! Дело ждет! Вспомни, как мы себя пересиливали, когда люди в беде оказывались. А теперь вся Россия в беде! И нам с тобой ее спасать. Это — наша работа! Помни об этом…»
Раздался щелчок, вслед за ним шипение, Чугунков поднялся со стула и выключил магнитофон.
— Все, Гриша! — сказал он. — Извини, меня самолет ждет. Мы с Олей тебя покидаем… Я, между прочим, тоже на тебя надеюсь. На Курилы с собой не зову… — Он улыбнулся. — Но за советом иногда к тебе обращаться буду, имей в виду.
Я тоже встала.
— До свидания, Григорий Абрамович, — сказала я. — Не знаю, на сколько улетаю, но надеюсь, что встречать вы меня придете на аэродром…
— Конечно, конечно, Гришенька, — тут же влезла Крупнова, — ты отлежишься и встанешь, только не торопись, не насилуй себя, а то снова что-нибудь случится… Береги себя, нам всем за тебя очень больно!
«Вот дура! — вновь подумала я с негодованием. — Разве нужна ему сейчас твоя жалость?»
— Я позвоню, Грэг, — сказала я, вспомнив кличку, которой называли мы Григория Абрамовича между собой в группе и которую не знали его старые друзья. — Будешь на улицу выходить, бери телефон с собой…
И вышла из палаты. Последнее, что я видела, — слабую улыбку на непослушных губах Григория Абрамовича, адресованную мне.
Только мне одной.
Глава вторая
Почти всю дорогу до Южно-Курильска я полупроспала. Нужно было хорошо выспаться и отдохнуть впрок перед работой, которая потребует многих сил и напряжения. Мне не давали заснуть как следует письмо министра, которое просто не шло из головы, и странное задание, полученное только что от генерала Чугункова.
Я никак не могла понять, что имел в виду министр, когда говорил о том, на что он должен решиться. Что за большое дело закрутилось и причем вообще здесь политика и его, министра, уважение к себе?
Что он хотел предложить Григорию Абрамовичу, это я, конечно, знала. Грэг сам мне об этом сказал. Его уговорили возглавить новое ведомство в МЧС — управление пропаганды и связи с общественностью, при нем же теперь будет и информационно-аналитический центр МЧС. Грэг согласился, но ранение помешало ему уехать в Москву, чтобы приступить к новым обязанностям.
В конце концов я решила не загружать свою голову тем, что не касается меня непосредственно, и не проявлять излишнего любопытства. У меня ведь есть и свои дела.
И прежде всего — задание, полученное от генерала МЧС, начальника контрразведки Чугункова. Не прошло и двух месяцев с того момента, когда Грэг сообщил нашей группе, что мы передаемся в непосредственное подчинение Чугункову и будем теперь выполнять его секретные задания, оставаясь, как и прежде, в числе федеральных спасательных групп и принимая участие в спасработах.
Задание, в общем-то, с виду было самым обычным — детально разобраться с причинами катастрофы. Но как разбираться, скажите на милость, если, насколько мне известно, причина цунами — подводное землетрясение, происходящее где-то в океане на черт знает каких глубинах? Да и что в этом разбираться-то!
Я была в полнейшем недоумении, но Чугунков не захотел обсуждать со мной этот вопрос, ограничился очень формальным приказом и ушел в кабину пилотов, оставив меня наедине с моими сомнениями.
А сомнения касались прежде всего так и не решенной проблемы, от которой Чугунков то активно отмахивался, то сам предлагал ее заново обдумать.
Дело в том, что в ходе одного из заданий мне удалось получить сведения, что среди высшего руководства МЧС работает человек, связанный со стремящейся к власти политической группировкой некоего Конкурента (как мы его называли), о котором не было известно почти ничего. У него есть своя оперативная силовая структура, нечто вроде сил быстрого реагирования. Сам Конкурент и его люди испытывали патологическую ненависть к МЧС, о причинах которой я могла пока только гадать, так как информацией мы обладали мизерной. О силе этой ненависти можно было судить по участившимся в последнее время провокациям против МЧС. Нас пытались активно дискредитировать в глазах общественности и президента, показать нашу несостоятельность как силовой структуры. Кому и зачем это было нужно, я, честно говоря, понимала плохо.
Буквально недавно Менделеев чуть было не стал жертвой одной из таких провокаций, организованных МЧС. Не хочу преувеличивать свою роль, но мое никем из начальства не санкционированное вмешательство помогло разрушить планы наших недоброжелателей. Кстати, я тогда же окончательно убедила себя в том, что Менделеев не может быть агентом ФСБ.
Но с другой стороны — а кто может? Грэг? Мало того, что мне трудно в это поверить, но он уже месяц лежит в больнице и никак не мог быть причастен к провокации с самолетом, упавшим в Каспийское море.
Но и Чугункова мне заподозрить столь же трудно. Его я знаю не хуже, чем Григория Абрамовича. Чугунок был моим первым инструктором в лагере спецподготовки, где я проходила сборы еще совсем зеленой студенткой-психологом, и учил меня, правда, с не очень-то большим успехом, стрелять, уходить от выстрела, прятаться и преследовать, управлять всеми видами транспортных средств, в том числе подводными и воздушными аппаратами, разбирать завалы и выкарабкиваться из них самостоятельно, находить пищу в тайге и в пустыне, ориентироваться по звездам, по деревьям и по мхам, прыгать с парашютом и без него, последнему, правда, лишь теоретически, без практических занятий, за что ему большое спасибо…