В пекло по собственной воле (сборник)
Шрифт:
— Подождите, Сорокин, — вернул его Чугунков. — Сообщите в Южно-Курильск, чтобы самолет с московской группой спасателей заправили и вернули обратно в Москву. Здесь уже и так наших людей в избытке. Мешать друг другу будем… Идите.
Сорокин вышел.
«Круто развернулся! — подумала я. — Только мне тоже что-то непонятно — он сам-то лишь сейчас узнал, что предупреждение было получено за четыре часа до цунами и что людей успели вывезти? Ему не передали информацию о приближении цунами? Никогда в это не поверю! Тогда что же это сейчас было? Спектакль? Но сыграно, конечно, эффектно! Не подозревала, что Чугунков такой артист… Интересно, зачем ему все это?»
— Давайте теперь вы, Никаноров! — вызвал он наконец измаявшегося уже окончательно начальника островного отдела милиции.
— Докладываю, товарищ генерал! — оживился тот. — На острове постоянно проживают триста пятнадцать человек. Это по данным нашего паспортного стола. Двести десять из них — рабочие и руководители консервного завода. Трое, ушедшие на охоту на гору Лысую, — из постоянно проживающих. Остальных, в том числе контрактников, взял на борт сухогруз «Охотник» и доставил на Сахалин.
— Меня интересуют только трое пропавших на острове, — отрезал Чугунков. — С остальными разбирайтесь сами. Всех вы предупреждали?
Милицейский начальник замялся:
— Тут дело такое… Предупреждение мы им передали, конечно… Женщин и детей вывезли. Но мужчины в это время ушли в море.
— Выражайтесь точнее, майор, — сказал Чугунков. — Что значит — «в море»? В Кунаширский пролив или в сторону океана.
— В океан ушли, на восток, — ответил, потупившись, милиционер.
— Та-к! — крякнул Чугунков. — Сколько человек?
— Восемь, — ответил майор, — шесть взрослых и два подростка.
— Что о них известно с тех пор? — мрачно спросил Чугунков.
— Ничего, — помотал головой милицейский майор. — Некого послать на поиски…
— Как это некого, мать вашу? — взорвался Чугунков. — Срочно передать радиограмму во Владивосток, командующему Тихоокеанским флотом. От моего имени. Просим помощи. Координаты квадратов поиска. Ответ передадите мне. Идите! Стойте! С японцами контакт установлен?
Майор пожал плечами.
— Так это — пограничники должны… — неуверенно сказал он.
— Разрешите, товарищ генерал? — поднялся человек в форме морского пограничника. — Капитан-лейтенант Евграфов, заместитель начальника отряда.
Чугунков глянул на него вопросительно.
— К нам обратились японцы с просьбой помочь в поиске группы охотников, японцев, унесенных в океан откатной волной. Я думаю, речь идет об одних и тех же людях, потому что в сообщении японских пограничников была какая-то путаница — охотники назывались то японцами, то русскими, то вообще — рыбаками. Мы решили, что разберемся с этим вопросом после, когда найдем их. Поиски ведутся.
— Откуда о них стало известно японцам? — спросил Чугунков.
— Они утверждают, что подобрали одного из унесенных, его заметил самолет береговой охраны и сообщил на их заставу. Сейчас в поисках участвуют пять наших, восемь японских пограничных катеров и три вертолета японских спасателей.
Я видела, что Чугунков разозлен до последней степени. Наши, российские, спасатели выглядели бестолковыми и беспомощными, в их действиях не было ни элементарной логики, ни хотя бы минимальной ответственности за жизнь потерпевших бедствие людей.
— Капитан Николаева! — сказал Чугунков.
Я встала и вопросительно уставилась на него.
— Отправитесь к пограничникам. Разберитесь там с этими охотниками-рыбаками и унесенными в океан японцами. И учтите, Николаева, я предпочитаю, чтобы это оказались разные люди… Не хватало только, чтоб японцы сообщали нам, что в открытый океан унесло граждан России! И самыми последними почему-то об этом узнаем мы, спасатели!
— Разберемся, — пообещала я. — Но прежде я хотела бы…
— Вы поняли приказ, капитан Николаева? — жестко перебил меня Чугунков. — Выполняйте!
Я молча повернулась и вышла из палатки. Следом за мной выбрался капитан-пограничник. Он поглядывал на меня с интересом, уловив, видимо, некоторую неофициальность нашего с Чугунковым общения.
— Идемте, капитан, — сказал он мне. — Я получил от Чугункова жесткую «просьбу» — помочь вам в выполнении вашего задания.
«Точно выразился! — продумала я. — Просьбы у Чугункова сегодня — как приказы, а приказы — как приговоры… Что с ним? Нервный какой-то. И потом — что это за фраза — „я предпочитаю, чтобы это оказались…“. Тут уж предпочитай не предпочитай, как есть, так и есть. Или он это специально сказал — для меня? Подсказывал, что ему доложить — независимо от того, как будет на самом деле? Не узнаю сегодня Чугункова. Неужели его так разозлили промахи этого полковника, которого он в Москву отправил?»
— Везите меня, капитан, на заставу, — сказала я пограничнику, продолжая думать о Чугункове.
«Но он же должен был сам знать о том, что остров заранее готов к бедствию, что люди вывезены, — не давала мне покоя одна и та же мысль. — И не за четыре часа… Что там хотел сказать геофизик о долгосрочном прогнозе? Чугунков просто рот ему заткнул! Но если он знал обо всем хотя бы за несколько дней, он должен был сам проследить за всем! Чугунков не такой человек, чтобы не удостовериться в том, что все сделано правильно, все готово к отражению стихии. Или по крайней мере — к ее встрече. И тем не менее он не возражает, когда в район бедствия летят отряды спасателей и только из Южно-Курильска отправляет их обратно… Я просто ничего не понимаю в его поведении».
Вдруг меня осенила конструктивная идея, связанная со сбором необходимой информации. «Геофизики, — подумала я, — не могли не выслать в район цунами, в район этого землетрясения своих наблюдательных отрядов или какой-нибудь срочной экспедиции. Они должны быть или здесь, на острове, или в океане. И в том, и в другом случае пограничники должны знать, где они находятся…»
— Послушайте, капитан, — сказала я, забираясь в его вездеход. — Где-то здесь должна быть геофизическая экспедиция…
— А откуда это вам известно? — спокойно, но совершенно серьезно спросил он. — Они только сегодня прибыли к нам на заставу. Ждут, когда «Витязь» заберет экспедицию на борт…