В Питер – по любви-2
Шрифт:
– Срочно зайди в кафе и закажи себе шоколадный коктейль, – посоветовала мама. – Нельзя же каждый день плакать! Елку нарядила? – Угу, – ответила я сквозь слезы. – Елку и немножко – кота… А праздник, один фиг, не ощущается! – Сходи в кино, – вздохнула мама. – Купи себе что-нибудь яркое. Создай себе праздник сама!.. Мужик с мопсом, слушающий наш диалог, радостно подмигнул. Мопс напрягся. Я рванула через дорогу на красный!.. Буду слушать маму. Как всегда. Буду сиять яркими красками и радовать свой организм шоколадными тортами! Каждый праздничный день! Авось, лопну!
Сдали последний
Три дня до нового, 2012-го года.
– Как у вас там с погодой, Юль? – спросил меня по телефону восьмилетний племянник. – Да, спасибо, хорошо, – ответила я. – Всю ночь был штормовой ветер, лужи высохли, теперь везде асфальт. Холодно, солнечно. – Лужи, асфальт, – задумчиво протянул племянник. Понимаю, для ребенка это – шок. У них там, в Предуралье, уже два месяца "физ-ра" на лыжах.
Сегодня один мудрый человек, выслушав мою очередную идею про "мост для крестьян", грустно улыбнувшись, сказал: "Когда твои фантазии будут тебя кормить, я стану твоим компаньоном".
Любимый город, ты пробовал замечательное печенье кондитерской фабрики "Север"?
Купила, как обычно, 300 грамм цукатного, хотела взять еще и имбирного, но его не оказалось, зато было в наличии марципановое. – Нежное такое, рассыпчатое, с вишневым ликером, – нахваливала печенье девушка-продавец. – Берите! Люди его по полкило берут!
Я – тоже человек, мне умять полкило марципанового печенья – раз плюнуть! Но, вдыхая аромат цукатного, взяла, на пробу, 200 грамм. Надкусила, проглотила… Божественно!
Килокалории в процессе чревоугодия – фигня, главное – от восторгов не лопнуть.
Дети – цветы жизни. – Я не куплю тебе мороженое, потому что ты плохо кушаешь! – одергивает в кафе женщина средних лет мальчика, лет шести. – А когда я хорошо кушаю, то мороженое в меня уже не лезет! – огрызается он. А я молча аплодирую. Стоя.
А если отбросить в сторону свои завышенные амбиции, то можно неплохо устроиться обычным оператором связи на почте. Спокойно принимать у граждан денежные переводы и посылки, лениво препираться с докучливыми пенсионерами, ругаться с грузчиками, стойко вдыхать газетную пыль. Можно было бы работать на овощебазе. С гордостью рассказывать соседям про качество сданного фермерами картофеля, излишней выпуклости кабачков или нездоровой "синюшности" баклажанов. Можно чувствовать себя счастливой и билетером в театре. Цыкать на опоздавшие к началу спектакля парочки, отдирать жвачку с поручней кресел, раздавать программки и бинокли. Аплодировать стоя. Восхищаться и жеманиться. Просто быть. Но пока для меня важнее – казаться.
Единственный в неделю выходной день проходит насыщенно: после легкого невроза абсолютно ничего не хочется делать. Разве что валяться на диване в наушниках и слушать музыку. Пока весь микрорайон слушает, как под окнами домов неугомонные коммунальщики буром вскрывают асфальт.
Иногда у меня такое ощущение, что в нашей парадной открыли филиал психиатрической лечебницы, что на Степанова-Скворцова: соседи сверху начинают орать и бить мебель часов с шести утра и делают это с завидной периодичностью – в течение всего дня. В начале восьмого к ним присоединяются соседи снизу, выясняющие проблемы бытия, часов до 23-х.
Ровно в девять чересчур восторженно гремят кастрюлями и надрывают луженые глотки соседи напротив. Я заблаговременно купила себе "Новопассит", валериану и спасительные "беруши". Осталось купить главное… АВТОМАТ.
Сырая у меня нынче весна…Возвращалась с почты. Остановилась на мосту – сфотографировать купающихся в Фонтанке уток. – Любишь свой город, дочка? – услышала за спиной. Обернулась. Передо мной стояла седенькая бабулька, в такой же старой мужской кроличьей шапке, тяжелых армейских ботинках, в шерстяной выцветшей юбке. В руках – белый батон. – Люблю, – ответила, подавив удивление. – И я люблю, – продолжила бабулька, отщипывая от батона первый кусок. – Хожу по улицам и любуюсь зданиями. Уток, вот, кормлю… Я улыбнулась. – Мы бы никогда не позволили Сталину сдать Ленинград! – вдруг сказала она, насупив брови. – Мы бы прокляли его в седьмом колене! Не верь тому, что пишут в газетах! Я всю семью в Блокаду похоронила. Мужа, сына… Я попрощалась и пошла. Реву…
Странное ощущение: смотрела утром ленты новостей, разглядывала фото великих актрис, многих из которых уже нет в живых, и думала: "Боооже…а каких-нибудь 20-30-50 лет назад они любовались своим отражением в зеркалах и считали, что будут жить вечно. И глаза будут так же сиять внутренней красотой. И губы – так же ловить поцелуи исчезающих между страницами дневников мужчин и особо трепетных поклонников"…Как же ты непростительно коротка, жизнь!
Наверное, это очень важно для девочки – слушаться маму.
Помню, как бабушка, будучи в своем ателье легкого женского платья председателем партийной организации, собиралась на очередную партконференцию и никак не могла выбрать жакет, лацканы которого можно было бы проколоть значком с эмблемой КПСС.
Жакеты были дорогие, модные, их было жалко. Вот она и крутилась перед зеркалом битый час…– Ну, и когда ты уже наиграешься в свою партию, Нина? – одернула ее, вошедшая в комнату пра-пра, ее мать. – Положи его в сумку, свой значок, попросят – покажешь. Чай, не выгонят…Бабушке тогда было лет 50, прабабушке – далеко за 70…
Как ни крути, а мы тогда были совсем другими. Раз "повязав галстук", мы в корне изменили свое мировоззрение! Нам хотелось спасать мир, окружить своей заботой всех бабушек планеты, сдать всю макулатуру, скопившуюся в квартирах граждан, отыскать на свалках страны весь металлолом! Мы стремились хорошо учиться, чтобы побывать в лагере с вкусным. вафельным названием "Артек" Или, на худой конец, съездить в такой же "вкусный", но менее пафосный "Орленок". Мы водили за ручку по школьным коридорам сопливых октябрят, потому что «вожатый» – звучало гордо. Мы старались не хандрить и не хныкать. Заниматься спортом. Слушаться старших. Но, видимо, старались мы плохо! Эпоха ушла. Ушла, потянув за собой все лучшее, что в ней было. Вечная Слава пионерам Страны Советов! (Написать "вечная память" – не поднимается рука).