В плену его власти
Шрифт:
Сжимаюсь, пытаюсь вытолкнуть их, но из-за этого становится только больнее. Александр не собирается отступать, он намерен довести все до конца. Я уверена, что ему нравится так издеваться надо мной, доказывать, что я беспомощна перед его желаниями.
— Да ты же сама хочешь, потекла уже, — его дыхание выжигает кожу на шее, когда он наклоняется так близко.
Еще несколько болезненных движений пальцами.
Раздирающие плоть рывки.
— Что за?..
Я выдыхаю, когда пальцы покидают лоно. Знаю, что это ненадолго,
Вдохнуть поглубже, потому что дальше будет только хуже. Еще больше боли.
Александр внезапно отстраняется.
Он больше не сжимает мои запястья, не напирает так, что край столешницы больно врезается в тазовые косточки.
Нельзя провоцировать. Остается лишь замереть, хоть и очень хочется прикрыться.
— Сегодня тебе повезло, сучка. Даже трах умудрилась испортить. В первую брачную ночь ты мне за все ответишь. Готовься к худшему, Ева.
Слышу шум воды, все еще боюсь пошевелиться лишний раз.
В себя прихожу только после того, как Александр покидает кухню. Подтягиваю спортивные штаны, которые он мне дал еще до своего отъезда. На внутренней стороне бедер чувствуется что-то странное.
Лишь в ванной я понимаю, почему он остановился. Цикл сбился, месячные пришли раньше положенного срока.
Это, наверное, первый раз за всю жизнь, когда я радуюсь физиологическим особенностям женского организма. У меня появилась недельная отсрочка.
Я сижу в ванной полчаса. Все это время прислушиваюсь к тому, что происходит за дверью.
Еще минут через пятнадцать все-таки рискую выбраться из своей импровизированной крепости, тихо крадусь в гостиную, где осталась сумка с моими вещами.
Оглядываюсь по сторонам, заглядываю на кухню. Кажется, я опять одна в квартире. Запертая входная дверь лишь подтверждает мою догадку.
Еще раз дергаю ручку. Бью кулаком по железному полотну, удары с каждой секундой становятся все сильнее.
Меня трясет, по щекам катятся горячие слезы.
Я не могу перестать думать о том, что Адам попал в больницу из-за меня. Из-за меня он находился на грани между жизнью и смертью, а сейчас я даже не знаю, в каком он состоянии. Жив, но… Хватит ли ему сил…
А если он?..
Что мне делать? Как пойти против всех, если на их стороне столько влияния?
Никто не поможет. Я — разменная монета в мире больших денег, где человека характеризуют нули на банковских счетах. Больше ничего не важно.
Сорок первая глава. Адам
Да мне прям везет по жизни, я смотрю.
В этот раз еще сильнее приложило. Очнулся с трубкой в вене, на сгибе локтя черный синяк. В прошлой больничке мне больше нравилось, там хоть капельницы нормально умели ставить.
Лежу голый под тонкой простыней, рядом какой-то коматозник мужского пола.
Попытался сесть — бок тут же прострелило болью. Да такой, что я звезды увидел перед глазами. Оклемаюсь, найду этих уродов и тоже путевку в больничку организую. Сука, средь бела дня порезали.
Лицо Принцессы в памяти всплывает. Ее напуганные глаза. Лучше бы меня где-нибудь ночью вот так приложили, чтобы Ева этого не видела. Помню, как она губы от страха кусала, ладонь мне к щеке прижимала. У самой пальцы дрожали, а все меня успокоить пыталась.
Надо еще раз попытаться сесть.
Сжимаю зубы, подтягиваюсь на свободной от капельницы руке. Откидываюсь на спинку явно видавшей жизнь кровати, спускаю эту несчастную простынь с живота. Ну мать вашу, и тут трубки.
Выглядит все конечно так себе. Не фильм ужасов, но вот эта жижа, которая стекает в какой-то пакетик, явно на любителя.
Полчаса кукую можно сказать в одиночестве — сосед мне не особо разговорчивые попался — потом приходит женщина и молча вырубает мне капельницу.
— А дальше-то что? — окликаю ее, когда она уже тянет дверь из палаты на себя.
— Откуда я знаю? Ждите обход.
Вот это сервис. Пять звезд не глядя.
Мне бы хоть телефон как-то раздобыть. Надеюсь, разрядиться за это время он не успел. Трусами тоже не помешает разжиться, но это второстепенное. Сначала я хочу дозвониться до Евы, убедиться, что с ней все в порядке.
— Жалобы есть? — дверь открывается чуть ли не с ноги.
— Немного смущает тот факт, что из меня что-то выливается, — морщусь, когда мужик в белом халате давит пальцами на живот вокруг швов.
— Дренаж завтра утром достанем, если все нормально будет развиваться. Болит? — опять своими пальцами тычет. А тут все такие садисты?
— Приятного мало, — наблюдаю за тем, как по трубке снова что-то булькает. Бр-р.
— Если боль нарастать будет, то попросите у медсестры еще одну дозу обезболивающего. Скажете, Санин распорядился.
— Мне бы как-то вещи обратно получить, — закидываю удочку.
— Это не ко мне. Санитарка скоро придет уборку делать, у нее все узнаете.
— А на выписку мне когда? — совсем наглею.
— Неделя, минимум. Хочешь, чтобы у тебя швы разошлись? — больше не церемонится. — Истечешь кровью на пороге, я тебя второй раз штопать не буду. И без этого повозиться пришлось. Вечером из реанимации переведу, а пока лежи. И тихо тут.
Вскидываю ладони, мол, я не в той кондиции, чтобы бегать тут голым по отделению.
Он уходит, я спокойно жду эту самую санитарку. Бабуля сначала ворчит, но потом все-таки приносит мне мои вещи — пришлось пускать в ход все свое обаяние, но решающим фактором все же стало обещание вознаграждения. Благо в кошельке была какая-то наличка.