Шрифт:
Глава 1
Вечерний воздух наполнен немного резким запахом хвои, кисловатыми, но сочными запахами цитрусовых и неповторимым, дурманящим ароматом новогодней радости. Воздух словно дрожит от звонких и радостных голосов прохожих, бурным потоком плывущих от одного магазина к другому.
Вот смотришь на суетливых, дорожащих каждой праздничной минутой людей, и кажется, что перед ними поставлена цель скупить всё, что находится в поле их зрения.
Сегодня даже маленький, впервые украшенный яркими гирляндами
Довольно забавно наблюдать за людьми, ведь почти все из них так нагружены пёстрыми свёртками, яркими коробками и шуршащими пакетами, что кажется, будто мимо тебя проплывает живая гора подарков, на двух тонких, гнущихся под собственным весом, ножках.
Хруст снега приятно радует слух и я то и дело опускаю взгляд на сияющее, сделанное словно из алмазной пыли, белоснежное полотно. От переливающихся, ярко вспыхивающих отовсюду гирлянд, уже рябит в глазах и хочется зажмуриться от удовольствия, утонуть в радостном, детском смехе и полной грудью вдыхать морозный, наполненный буйством запахов воздух.
Присутствие Новогоднего Духа ощущается везде, в каждом человеке, в каждой вещи, в каждой медленно падающей снежинке, во всем… но не в Нем!
Настойчивый кашель, который я самым невинным образом пыталась не замечать, повторился снова и на этот раз прозвучал как-то зло, ясно намекая на то, что кое-кто безумно сильно хочет привлечь моё внимание. А вот мне сейчас, если честно, очень хочется просто провалиться в сугроб, чтобы не чувствовать на себе тяжелого, обжигающего взгляда.
– Поверь милая, твое молчание ничего не решит. Так что ты можешь и дальше невинно смотреть в сторону, с таким видом, словно и понятия не имеешь, что произошло. Но предупреждаю, я уже начинаю злиться, – как в подтверждение его слов, голос мужчины завибрировал от еле сдерживаемого раздражения.
И как бы мне этого не хотелось, я все же прекратила любоваться новогодней картинкой, которая дорисовывалась и изменялась с каждой секундой. Пришлось обернуться и еще раз посмотреть на сотворённый мною кошмар.
Черная, припорошённая снегом «ауди», от одного вида которой на глаза набегают слезы зависти и восхищения, стоит у самого выезда из проулка, а рядом с этой восхитительной машиной стоит моя маленькая, красненькая «киа», подаренная мне в этом году родителями. Ну как рядом… близко, очень близко, так близко, что капот моей машинки, касается фары «ауди»… треснутой фары… из-за меня треснутой фары.
– Мне… жаль, – с трудом произнесла, так и не решившись посмотреть на хозяина чуточку покалеченной машины.
Говорить было тяжело, меня одновременно одолевают стыд и страх, а еще сковывает неловкость, а все из-за слишком пристального взгляда незнакомца. От этого мужчины так и веет чем-то опасным, диким, что пугает и заставляет опасаться его.
– Во-первых, хватит бубнить, меня это злит, – холодно произнес хозяин «ауди». Так холодно, что у меня помимо челюсти задрожали еще и колени. – А во-вторых, твоё «мне жаль» я уже в третий раз слышу. И давай сразу всё разъясним, слушать твои извинения у меня желания нет, как и времени, так что давай решать, что мы будем делать.
– Скоро Новый Год, – фраза сорвалась с моих губ быстрее, чем я успела даже подумать, что именно хочу сказать и прозвучала так жалобно, что мне стало ещё сильнее жаль бедную себя.
– Да ну, серьезно? – с сарказмом протянул жуткий хозяин жутко дорогой «ауди». – И к чему это было сказано?
До чего же у него страшный голос, он пробирает прям до костей, заставляет что-то внутри меня испуганно сжиматься и лишь усиливает желание провалиться или хотя бы закопаться в сугроб.
– Я слышала, что в эти дни нельзя ни на кого кричать и… и надо прощать… всех.
М-да. И на что я только надеюсь? И вообще, я думала, когда он кричит – это страшно, но нет, оказывается, что когда он молчит – вот что действительно страшно. И вот стоим мы в нескольких шагах друг от друга и молчим. Я чувствую на себе его тяжелый взгляд и если со стороны проулка доносится новогодняя музыка и веет весельем, то со стороны «ауди» веет скорой и беспощадной расплатой.
Не выдержав напряжения, я сделала глубокий вдох и резко вскинула голову, посмотрев своему страху в человеческом обличии прямо в лицо.
Лучше бы я этого не делала. Большие, хрустально-голубые глаза, чей взгляд колет больнее сотни ледяных иголок, безжалостно замораживая и заставляя чувствовать себя слабой и маленькой, смотрят на меня как на ненормальную. Можно подумать, я только что ляпнула какую-то чушь… Хотя именно ее я и сказала. Так меня и простили за разбитую фару. И ладно бы машина была бы из разряда реальной стоимости, но эта просто космическая. На нее и смотреть страшно, и в это же время сложно отвести взгляд. Я бы всё на страховку спихнула, вот только у меня ее ещё нет, а владелец машины почему-то и не упоминает о ней. Помучить меня хочет… Или того хуже, вовсе замучить.
– Хорошо, – его голос задрожал от напряжения и злости, – я не буду кричать и я… я тебя прощаю.
– Правда? – Я недоверчиво посмотрела на этого странного, жуткого, но оказывается такого благородного и милосердного мужчину.
Вот только по легкой ухмылке, промелькнувшей на его бесцветных губах, поняла, что моим мечтам не суждено осуществиться.
– Конечно. Я прощаю тебя за то, что ты… не слишком внимательная особа, разбила мою фару. И в честь грядущего Рождества – это будет моим подарком. Ну а от тебя я скромно приму скромную сумму за ремонт моей скромненькой машины.
Да он просто издевается надо мной!
– А может… может как-то по-другому рассчитаемся? – снова ляпнула не подумав.
Светлые брови мужчины стали стремительно подниматься, при этом вопросительно изогнувшись дугой. Быстрый, но внимательный и оценивающий взгляд холодных глаз заставил меня возмущенно скрестить руки на груди. Но прежде чем я успела высказать свое недовольство и объяснить, что я хочу расплатиться вовсе не таким способом, о котором он подумал – правда я сама еще не знаю каким хочу… хотя никаким не хочу, просто отпустите меня уже домой –голубоглазый фыркнул, снова искривив губы в презрительной усмешке.