В плену иллюзий
Шрифт:
Ему нравилось ее умение сдерживаться и не грубить ему в ответ на его очередные обидные подколки. Однако, Барти видел ее глаза, которые выглядели слегка припухшими, словно девушка недавно рыдала, из-за чего он начинал ненавидеть себя в душе. Как давно он привык относиться к окружающим с такой ненавистью, яростью, недоверием и презрением? Крауч был уверен, что все, вслед за отцом, хотели повесить на него ярлык, указав демонстративно пальцем в его сторону, со злобой выплюнув: «Пожиратель!». Никто не знал, сколько боли пряталось в его душе, боли и пустоты, обиды за непонимание.
Но, увы, он был один, никому не нужный, со своими переживаниями и чувствами. Живя стереотипами Слизерина и Темного Лорда, он не заметил, как давно уже перестал быть самим собой, подстраиваясь под их идеалы. Вначале ему нравилось это все, и казалось, что жизнь удалась, до тех пор, пока он снова не встретил девчонку.
Она заметно отличалась от других. Барти редко когда слышал, чтобы Элен кричала или повышала голос, что случалось лишь изредка, она неплохо умела контролировать себя. Любой бы на ее месте ткнул его носом во все его недостатки, назвав его неудачником и опасным преступником, но девушка была исключением. Однако, Дюалье предпочитала его не замечать, гордо удалившись во двор и долго сидя под деревом у озера. Крауч делал вид что ему было абсолютно все равно, не подозревая, что таким образом обманывал себя. Ему льстила мысль, что, возможно, именно из-за него, она часто могла остаться в Хогвартсе, в то время, как ее друзья иногда возвращались в Орден или отправлялись куда-нибудь за город подальше от войны. На ходу девушка придумывала массу отговорок, чтобы отказаться идти с ними, а Крауч, пряча улыбку, демонстрировал Элен свою всегдашнюю холодность и безразличие.
Элен никак не могла разобраться со своими чувствами. Когда она узнала тайну Лжи-Грюма, многое, из того, чего она не понимала, открылось ей в один вечер. Вот почему он вел себя так враждебно по отношению к ней. По его ненавистному взгляду Элен догадалась, что Крауч узнал ее. Кто бы мог спутать ее цвет глаз с другими! Редкий и пронзительный. С того момента, когда они встретились лицом к лицу, Крауч не менялся, а только еще больше начинал ненавидеть девушку. Она не могла понять, что именно находила в нем такого необычного и, это несмотря на свою обиду и злость из-за Грюма.
Она всякий раз пыталась придумать, как освободить мракоборца, но ничего стоящего ей не приходило на ум. Оставался только один выход который девушка тут же отметала в сторону. Рассказать о Барти было не самой лучшей идеей. Эта мысль вонзала в ее сердце страх. Необъяснимый страх за его судьбу. Каждый раз, усевшись в кресле у себя в комнате, Элен отчетливо слышала голос мужчины за стеной во время уроков Защиты, иногда признаваясь самой себе, что очень бы хотела оказаться в это время в соседней комнате.
Но она всячески гнала от себя эти мысли. Несмотря на их натянуто-холодные и враждебные отношения, девушке нравилось, как он разговаривал, она не замечала, как начинала заслушиваться его беседами с учениками. Чего именно, а этого у Крауча было не отнять, - его всегда было интересно слушать даже помимо своей воли. Она тщетно пыталась прогнать эту вспыхивающую симпатию к нему, но ничего не могла поделать с этим. Он одновременно вызывал в ней столько эмоций: ужас и непонятно откуда взявшуюся тягу к этому человеку. Иногда ей почему-то казалось, что Крауч мысленно просил о помощи, хотя внешне никак этого не проявлял.
Мать учила ее быть сильной и никому не показывать своих слез, что позволяло Дюалье скрыть от мужчины свою ранимость и обиду за очередную грубость. Элен как-то попыталась прочесть его мысли с помощью Легилименса, но была вынуждена признать свое поражение, он умело закрывался, выставив вперед невидимый щит.
В ее памяти вновь всплыл рассказ отца о его спасении в юные годы, но почему он его спас, Мишель всегда отмалчивался.
– Сегодня был трудный день, много работы в Министерстве, да еще и помогал одному мальчику с отцом.
– А что с мальчиком?
– недоумевая, спрашивала Элен, нетерпеливо дернув отца за рукав мантии.
Скривившись, Мишель лишь отмахнулся.
– Ерунда! Все уже разрешилось, у парня тяжелые отношения с отцом, тебе еще рано знать об этом, вырастешь и сама все узнаешь.
Ага, узнает, как же! Крауч всегда ассоциировался у Элен с непреступной крепостью, а уж думать о том, что он ей что-либо расскажет — здесь шансы почти отсутствовали.
Это же Крауч! Он всегда недоверчив и скрытен, но, несмотря на это, обладает какой-то загадочной и необъяснимой притягательностью. Хуже всего было то, что она и поделиться не могла ни с кем данными соображениями и мыслями. Про Дамблдора или МакГонагалл Элен и вовсе молчала, они не станут ее слушать. Что же относительно Лауры и Джулиан, девушка вполне ясно и четко представляла себе их реакции.
Джулиан, услышав ее слова о таинственном профессоре, резко опускается в кресло в гостиной, бросая на Элен взгляд, полный непонимания и презрения.
– Дюалье, ты сумасшедшая! Кто дал тебе право укрывать Пожирателей? Мы враждуем с ними всю свою сознательную жизнь, никогда не думала, что ты настолько наивна и глупа! Я сейчас же иду и рассказываю все директору, пока этот трус здесь.
Реакция Лауры почти не отличалась от девушки. Взметнув копной белокурых волос, она резко поворачивается к Элен, в ее зеленых глазах мечутся молнии:
– Я буду первой, кто поспособствует тому, чтобы его отправили обратно в Азкабан, там по нему давно уже скучают. А ты не член Ордена! Мы никогда так не делаем!..
Впервые в жизни ей было все равно, что они подумают, хотя и мысль, что Элен может их потерять, не давала ей покоя. В ней жила благодарность к Краучу за спасенную жизнь, она не знала почему, но Дюалье хотелось уберечь его от опасности, помочь, хотя он всякий раз отвергал любой ее жест.
– Джулиан, ты что-нибудь знаешь о Краучах? — выпалила она как-то, садясь рядом с подругой в одном из пустых классов.
Моррисон вскинула голову, встряхнув копной рыжих волос, и удивленно посмотрела на Элен.