В Плену Красной Розы

Мраморный Двор Трисфолда был хорош всем. Остальной город рос спонтанно, безо всякой логики в его устройстве. Центром его стала твердыня первого короля Ултара. Точнее, пояс из грубых валунов, который от неё остался к 708 году от Звездоявления. Веками Трисфолд покрывался неровными наростами кварталов, новыми лестницами и пристанями, угловатыми башнями поместий очередного баронета, выбившегося в знать.

Лишь Мраморному Двору придали подобие изящества. Его улицы – широкие, ровные проспекты – рассекали ряды утопающих в зелени особняков. Шесть главных дорог сходились у округлой

площади, где летом шелестел фонтан. Украшенный синим мрамором с берегов Годаранского моря, он питался водами Трисфолдской бухты, что шумела в паре сотен саженей.

Двор стал детищем герцога Эльвера, деда нынешнего правителя Трисфолда. Должно быть, убеждать он умел, раз король Латидар распотрошил казну и выдал половину того, что ушло на Мраморный Двор.

Касилиам Броспего любил этот район, притаившийся среди высоких сосен на востоке города. Северной оконечностью Двор прилегал к новым трисфолдским пристаням, так что самое ценное имущество семьи всегда было под рукой. Вот только имущества этого становилось всё меньше с тех пор, как Броспего вернулись из Басселя. Две последние луны усекли флотилию Касилиама больше, чем наполовину.

– Господин Броспего, – сухой, долговязый инспектор в сером плаще с пряжкой портового надзора едва заметно качнул головой. – Накладную, пожалуйста.

Касилиам фыркнул и протянул инспектору промокший от зимней сырости свиток.

Кажется, его звали Гнард. Судя по виду, было ему лет сорок. К такому возрасту Касилиам вовсю водил полные дорогого скарба корабли от Гаргароса до Нодемара. Отец тогда уже одряхлел до такой степени, что не мог выходить на пристань, когда разгуливался северный ветер. Где бы был Эллар Броспего, не предложи его сын заняться морской торговлей?

Короли уже давно отдали флот – со всеми его расходами – на откуп тем, чьи карманы были немногим менее глубоки, чем казна Летары. До чего же это было удобно: драгоценные титулаты могли не переживать за расходы на строительство и ремонт судов, ведь всё делали безземельные, пусть и богатые, владельцы. Но, случись нужда, короли и графы по первому требованию получали крепкие, просмоленные корабли без единой дыры в белоснежных парусах.

Даже при таких возможностях Эллар Броспего до последнего гонял чахлые караваны в Междуречье. Так бы оно и продолжалось, не будь подле него Касилиама. И не закрой война с Нодемаром безопасный путь на восток.

– Двадцать пудов меди, – бубнил Гнард, уткнувшись в свиток. – Подскажите, господин Броспего, в Гаргаросе нынче медь не добывают?

– Причём тут это? – Касилиам фыркнул.

Мокрый снег летел прямо в лицо и застревал в бороде. Ещё чуть-чуть – и свиток в руках Гнарда развалится от сырости.

– Просто пытаюсь понять, зачем гаргароссцам везти медь аж из Трисфолда, – инспектор бросил прищуренный взгляд в сторону Касилиама.

– Звезде одной известно, – судовладелец убрал вымокшую чёлку со лба. – Вы закончили? Или опять пойдёте ящики вскрывать?

– Если вопросов больше не возникнет, то и вскрывать ничего не придётся, – Гнард облизал покрытые трещинами губы. – Так, шесть ящиков рыбацких гарпунов…

Касилиам взвыл под стать ветру и отвернулся от погружённого в накладную инспектора. Для него это было в новинку. Раньше, когда добрая треть трисфолдских судов ходила от его имени, никто не осмеливался вчитываться в накладные дальше

того места, где стояла фамилия Броспего. Даже будь его трюмы забиты головами летарцев или похабными листовками в адрес короля, инспекторы бы так же пожелали доброго плавания морякам и поспешили прочь с сырой пристани.

Но тот Касилиам уже давно умер, пусть его промёрзшая оболочка ещё дышала этим воздухом, пахнущим солью и древесиной. Из Басселя вернулся некто иной. Выглядел и говорил он так же, как старый господин Броспего. Носил ту же одежду, укрывался от зимних ветров в том же мраморном доме.

Он не умер в привычном понимании этого слова – лишь в глазах столичной знати. Но этого было достаточно. В Трисфолде куда опаснее было утратить благоволение вельмож, чем получить кинжал в сердце.

Одинокая слезинка щекотала уголок правого глаза Касилиама. Наверное, надуло ветром. Он незаметно провёл широким рукавом, отороченным серым мехом, по лицу. Взгляд Броспего зацепился за стройный двухпалубный корабль, пришвартованный в полусотне саженей от унылой пристани, которую на сей раз выделил ему старший по трисфолдскому мореходству.

Три высокие мачты из грохтской сосны, сорок мест для вёсельников. Трюм, способный вместить целый полк со всем скарбом и лошадьми. «Летарский Волнолов» долго оставался гордостью семьи Броспего. Её флагманом. Но когда за душой Касилиама не осталось почти ничего, то избавиться пришлось и от этого красавца.

– Нравится корабль? – в голосе Гнарда прорезалось нечто, подобное ехидству. – Господин Алибар весь светится, как Звездой озарило, когда мы его в плавание отправляем.

– Это судно, – только и ответил Касилиам сквозь вставший поперёк горла ком.

Инспектору порта положено было знать разницу. И не положено язвить самому Касилиаму Броспего.

Пытка холодом и дождём продлилась почти весь день. Даже стойкие шаадамарцы – те немногие, кого Касилиам отныне мог себе позволить – принялись постукивать зубами. Четверо не самых рослых наёмников сопроводили его к экипажу. Ещё столько же дежурило в дворе семейного особняка Броспего. Купчишек с рынков средней паршивости порой охраняли лучше.

Повозка скрипела на поворотах и громыхала на каждой кочке, пусть дороги Мраморного Города вполне могли соперничать и с мостовой Гордого Утёса, которую каждый день топтал сам король Агустур.

Извозчик остановил лошадей так резко, что Касилиам сполз с сидения. Даже не подумал подать руку, пока последний выбирался из его развалюхи: лишь косо выглянул с козел, кивнул и тронул экипаж прочь от особняка. Касилиам тихо ругнулся. И чего он ждал за такое скромное жалование?

Обычно дом Броспего встречал его жаром восьми очагов и тёплым светом сквозь стёкла, заказанные из мастерской Анора. Даже по меркам Мраморного Города Касилиама было впору ругать за расточительность.

Но сейчас жила лишь левая часть дома. Когда начала пустеть просторная поленница на заднем дворе, пришлось отказаться от пяти очагов. Пламя теплилось в главной гостиной, где ещё по осени к Лейне сваталась семья, что правила Трисфолдом от имени короля. Тепло было и на кухне, покуда там трудились немногие оставшиеся в доме слуги. Очаг в спальне Касилиама и Витарии разжигали лишь незадолго до того, как отойти ко сну. Жаль, что сон в последние луны приходил неохотно – даром, что времени на него добавилось изрядно.