В плену медовой страсти
Шрифт:
— Ты не можешь знать точно, жива ли она еще.
— А ты не можешь знать, что она погибла.
— В любом случае, нам не найти ее. И не сбежать. Все это бессмысленно и глупо. Тебе лучше перестать думать об этом.
Арвору было стыдно говорить ей такие слова, но иначе он не мог.
А Исмин не могла перестать думать о побеге. Теперь ее сильнее прежнего тянуло на волю, ведь где-то там, далеко-далеко, возможно, ее ждала ее родная душа, ее младшая сестренка…
И только то, что Арвор не разделял ее жажды свободы, удручало девушку.
Когда спустя семь дней Кера вернулась
Тогда, почувствовав очуждение и отстраненность, Мариса тоже окатила Керу немилостью и холодом, отправив работать в кухню, чего не делала уже много лет, всегда держа любимую рабыню при себе.
Что же теперь?
Кера больше не была ее любимицей?
Впрочем, девушка не казалась расстроенной. Она была только счастлива спуститься вниз, к другим рабыням, и помочь им. Начавшиеся было расспросы она быстро пресекла:
— Я в порядке, а большего вам знать не нужно.
Потом о ней долго шептались: был ли Литий добр с ней или жесток? Изнасиловал или дал ей почувствовать себя женщиной? И почему забрал на десять дней, а не на сутки?
В этот момент никто еще не знал, что через двадцать дней Кера снова исчезнет на десять суток, а потом снова и снова…
В те дни и вовсе еще никто не мог подумать, как все изменится в скором времени.
Как Арвор, отдалившись от своего господина и сблизившись с Исмин, вдруг нечаянно задумается о побеге. Поначалу отбросит от себя эту мысль, как грязную окровавленную тряпку, зараженную осенней лихорадкой, будет отплевываться и отряхиваться, — а потом снова возьмет ее в руки, несмело, робко, пытаясь понять: может, он и вправду больше не на своем месте?
Как Кера, отдалившись от своей госпожи и сблизившись с Литием, неожиданно познает совсем другой мир — огромный, прекрасный и опьяняюще свободный, — и расскажет об этом Арвору, доламывая его принципы и клятвы, и они вместе впервые заговорят вслух о том, чтобы покинуть дом своего господина, патера Марсилия.
Как Исмин, страдая по своей потерянной сестре, устремит все свои силы на то, чтобы заслужить доверие господина и госпожи — а потом выскользнуть, как птичка из клетки, когда ее отправят вдруг в одиночестве на базар за медом… Ведь она одна знала, где продается самый лучший, самый золотистый жидкий мед в Кринисе.
Как Литий примется отчаянно собирать деньги, чтобы выкупить Керу.
И как забеременеет наконец после долгих лет бесплодных попыток госпожа Мариса, а господин Марсилий поклянется, что подарит своему новорожденному сыну все дары этого мира.
22 глава
Полгода спустя.
Мариса нежно обняла свой округлый живот обеими руками и посмотрела тревожно на Каа-Тсетту:
— Мое дитя в порядке?
Ведьма-целительница убрала в холщовый мешок деревянную трубочку, которой прослушивала живот госпожи, и принялась тщательно умывать маленькие, прочерченные голубыми венками руки:
— Тебе не о чем беспокоиться, у тебя будет настоящий боец.
— Это будет мальчик? Точно? Я могу сказать супругу?
— Говори, говори, — ведьма махнула рукой. — Только не болтай больно много, а то наглотаешься воздуха, и будут газы — у тебя и у твоего дитя. А еще не забывай пить отвар, который я дала тебе. В нем столько силы и полезных трав, что ты будешь бодра и весела до самых родов.
— Я буду пить его утром и вечером, — кивнула Мариса.
— В следующий раз зови меня через два месяца, — наказала целительница.
— Да, Каа-Тсетта, — беременная женщина покорно склонила голову. — Мою благодарность невозможно описать словами…
— И не нужно. Ты дала мне щедрое вознаграждение — этого достаточно. Да пребудут с тобой Каллиста и Эрон и все боги нашего мира, — на прощание Каа-Тсетта положила сухую, похожую на паучью лапку, ладонь на живот будущей матери, прошептала что-то на своем языке — Мариса не разобрала ни слова, — и уже через мгновение точно испарилась из роскошных господских покоев. Только тканевая шторка возле постели колыхнулась, да остался едкий шлейф ее неповторимого запаха: смеси лесных ароматов, рыбьей требухи и кошачьих испражнений.
Когда ведьма ушла, Мариса несколько минут лежала на постели, поглаживая задумчиво свой большой округлый живот. Тот рос с каждым днем, и сердце женщины было преисполнено радости и восхищения. Чувства, которые она испытывала много лет назад, в свою первую беременность, были давно забыты и запечатаны болью воспоминаний от смерти сына, так что теперь она ощущала себя так, словно собиралась стать матерью в первый раз.
— Исмин! — позвала она наконец свою личную рабыню. Ответа не последовало. — Исмин! — Мариса крикнула громче и приподнялась на постели, оперевшись о перину обеими ладонями. Еще через мгновение слева мелькнула тень, шторка снова колыхнулась, и перед ней возникла Кера. Девушка выглядела взволнованно, щеки у нее розовели, дыхание сбилось. Мариса посмотрела на нее недоверчиво: — А ты что здесь делаешь? Разве ты не должна собираться к этому… своему… как его?
— К господину Литию, — напомнила Кера. Она не верила, что госпожа не может запомнить это имя, но каждый раз вынуждена была называть его, снова и снова, снова и снова. — Я отправляюсь к нему сегодня поздно вечером, и у меня все готово для отъезда. А пока я полностью к вашим услугам, госпожа.
— Неужели? — насмешливо хмыкнула Мариса. Иметь двух личных рабынь было для нее весьма утомительно. Иногда она раздражалась, когда звала на помощь одну девушку, а появлялась другая. И сейчас ей было бы приятнее видеть Исмин, о чем она и сообщила Кере: — А где моя вторая рабыня? Я звала ее! Куда она запропастилась? Она нужна мне!