В плену огня
Шрифт:
— Я не… — но он предупреждающе поднял руку.
— Мы это позже обсудим. А пока посидим, попьём кофе, как нормальные люди.
По его интонациям совсем не скажешь, что как нормальные. Но я молчу, концентрируя в себе злость. Откуда этому Демону знать, что мне нравится? Я не рассказывала о своих вкусах! Вместо кофе я вообще чай предпочитаю, с молоком. Но сейчас решила не выделяться. Хмурюсь, а босс, как назло, вальяжно откинулся на спинку стула, который тут вполне за кресло сойти может и с насмешкой смотрит на меня.
— Ксания, не бойся. Я не кусаюсь, — заверяет он.
Может и не кусается, но всё его поведение говорит о том, что он что-то задумал. Слишком спокоен. Для вспыльчивого босса, чей темперамент известен всей фирме до последнего курьера, это всё равно что затишье перед бурей. Такая мысль заставляет дёргаться, выбивает из колеи. Что у него на уме? Вглядываюсь в серьёзное лицо, но физиономия просто непроницаемая. Затаился, Демон, и ждёт.
Кофе приносят быстро. У моего начальника напиток в чашке чёрный, как ночь, а у меня… Я глянула и расцвела в улыбке. У меня пенка! Коричневато-кремовая, пышная, а на ней рисунок: роза! Красивая роза, нарисованная прямо на кофе. Или самим кофе, если быть точной. Это же прелесть что такое! До этого только на картинках видела подобное чудо; его даже пить жалко! Смотрю с восторгом, приближаю нос к чашке, впитывая дразнящий аромат.
— Какая красота! — не сдержавшись, восклицаю я, и, кажется, даже слегка подпрыгиваю на стуле. Так вот что босс шепнул на ухо официанту! И хорошо сделал, а то мне тоже принесли бы чёрный кофе, как у него. Это скучно.
Заворожённая, я вытянула палец и дотронулась до пенки в чашке: пушистая! А потом, не удержавшись, мазнула больше и слизнула кусочек прямо с подушечки. Страшно портить такую прелесть, но попробовать-то хочется. М-м-м! Закатываю глаза от наслаждения, радуясь насыщенному вкусу. А когда открываю их, то вижу, что у сидящего напротив Андриана взгляд почернел. Он как-то пронзительно смотрит на меня, прикрываясь собственной чашкой. Наверняка шокирован невоспитанной деревенщиной.
А, мне всё равно! Приблизив нос к чашке, я нюхаю-нюхаю-нюхаю, а потом всё-таки касаюсь губами, зная, что пенка повисает на кончике носа в том числе. Прелесть, как пахнет! Андриан усмехается. Миг — и передо мной оказывается салфетка, но я предпочитаю вытереть нос пальцами и облизываюсь.
Андриан
Ксания слизывает пенку с губ, а я не могу оторвать от неё взгляда. Млею от её непосредственности, от движений розового язычка, скользнувшего по соблазнительным губкам. И ведь она, я вижу, ничего эдакого в свои движения не вкладывает. А я… Срочно прикрываюсь чашкой с горячим кофе, чтобы сконцентрироваться на нём, а не на девушке. Затем с преувеличенной тщательностью раскладываю салфетку на коленях. Ксания же полностью увлечена процессом. Она так старательно разглядывает рисунок на кофе, нюхает его, касается пальчиком, потом сует палец в рот и жмурится… Я поспешно глотаю свой кофе, едва не обжигаясь при этом. Она милая. И очень забавная. Другая давно бы стушевалась или попыталась вести себя под стать обстановке, выдавливая из себя то, чем не является, а тут полная искренность. Наблюдая за ней, подавляю в себе желание подозвать официанта и заказать ещё сливок, целый баллон. Интересно, как пигалица отреагирует, если добавить их в чашку прямо у неё перед носом, когда она расправится с этими? И наблюдать, как она снова окунёт в них пальчик. Похоже, баловать девчонку очень легко и неожиданно приятно. Потрясённый этой мыслью я усмехаюсь и делаю официанту знак рукой. Сливки — не сливки, но пусть принесёт ещё что-нибудь, чтобы наша импровизированная встреча не закончилась слишком быстро. Ксания осторожно пьёт, жмурится, старается не повредить рисунок и почти не замечает, как нам приносят графин с соком и лёгкие закуски.
— Как они это делают? — её восторгу от пенки на капучино нет границ.
— Не знаю. Никогда не интересовался.
В самом деле, меня действительно ни разу не интересовало, как бариста создают на кофе рисунок. А сейчас становится любопытно. Пигалица же ворчит что-то ещё; я невольно прислушиваюсь.
— Запах был лучше, — в своём стиле бурчит она. Потом, заметив мою приподнятую бровь, торопливо исправляется. — Ну, то есть я хочу сказать, что по запаху ожидала несколько иной вкус.
Решила не обижать меня, потому что это я заказал ей кофе?
— И он не сладкий.
Я фыркаю.
— Размешай. Сахар часто оседает на дне.
— А Вы? — от своей чашки с остатками кофе она переводит взгляд на мою с чёрным эспрессо.
— Я без сахара пью. Диабет, — после небольшой паузы добавил я, решив, что такую информацию ей в любом случае стоит знать. И опять тянет улыбнуться от мелькнувшего сочувствия в золотом взгляде. Она точно милая.
Ксания
Андриан умный. Ну, то есть я всегда знала, что Андриан Алмазов умён, иначе он не управлял бы такой огромной империей в бизнесе, но сейчас оцениваю его интеллект в новом свете. Он так тактично повёл себя, когда я восторгалась пенкой; ни одним движением не выдал, что его покоробило моё поведение деревенщины. Сто баллов на его счёт. Мы же при всём народе сидим, а Алмазов даже бровью не повёл. И потом так сказал про диабет… Сочувствие обожгло душу. Моя решимость говорить с ним на повышенных тонах резко тает, а затем накатывает веселье.
Он сказал диабет? Так мой «жених» немного бракованный? Я фыркаю и прикрываюсь ладошкой, чтобы Зазнайка не увидел. Да уж, он не подарок, особенно если добавить сюда его гонор и выходки. Интересный экземпляр мне судьба подкинула. Но если вспомнить, что тётя за мои проступки вечно называет меня сумасшедшей, а ещё чертёнком и егозой, то всё логично.
— Что? — Алмазов вопросительно приподнял бровь, заметив моё веселье. — Что смешного?
— Просто подумалось. — Отставив чашку, я облизнула с губ остатки сладкого кофе, невольно отмечая, как взгляд сидящего напротив мужчины темнеет и останавливается на моих губах. — Девичьи заморочки. Вряд ли Вам будет интересно, что я подумала по поводу нашей совместимости.
Невольно краснею. Я сказала: «нашей»? Насмешливый блеск глаз Андриана показывает, что он тоже заметил. Сцепив пальцы в замок, он подался вперёд.
— И?
Хитрец. Это он начало трудного разговора на меня сваливает?
— Зачем Вам жениться на мне, — дерзко, в лоб спрашиваю я, решив, что мы достаточно намолчались.
Уголки губ Андриана опускаются вниз. Но он молчит, глядя на меня поверх сцепленных пальцев, словно из засады наблюдает.
— Нужно, — наконец лаконично роняет он, и я фыркаю: ну да, ну да, ответ в стиле Алмазова. Другого я и не ждала. Этот Зазнайка только в свою сторону играет честно, а меня предпочитает держать в неведении.
— А если я сейчас откажусь, Вас это огорчит?
Смешно звучит. Словно я оправдываюсь за отказ. Но после небольшого чуда с кофе так не хочется вести себя грубо!
Андриан хмыкает.
— Меня это на несколько миллионов долларов огорчит, — бурчит он и тут же обжигает взглядом. — Ты закончила? Если да, то давай перейдём к делу. Моё предложение по-прежнему в силе, Ксания, и я желаю обойтись без скандала. Жду от тебя исключительно положительный ответ, потому что это будет очень выгодная сделка для нас двоих.
— Сделка? — забыв о благих намерениях, я взвизгиваю и едва не подпрыгиваю на месте. — Вы так говорите, словно нам предстоит не супружество, а контракт какой-то! А это семейная жизнь. Не договор!
— Именно договор. — Алмазов тяжело прищуривается. — Взаимовыгодный. По нему ты получишь деньги, определённую их часть, положение в обществе. Весьма неплохо для девушки из бедной семьи.
— Опять Вы о своём! Кто о чём, а великий и ужасный Андриан Алмазов всегда говорит о деньгах!
— А что с моими деньгами не так? — озлился мой собеседник. Потемнел, смотрит ещё тяжелее, давит взглядом. — Я уже говорил тебе, что это основа всего.