В плену твоих лап
Шрифт:
— Нет… не думай об этом.
— Но я тоже чую запах крови, — всполошилась тетушка, переходя на русский: — Лисенок, не твоя?
Не доверяя своим чувствам, я на всякий случай провела руками по телу, посмотрела на ногу в дырявой штанине и успокоила ее:
— Нет, не моя. А ты?
— Я думала, мы тихонько освободим их и уйдем, — потерянно поделилась Аня, обнимая себя. — Нет, я не ранена.
Француз, управляющий автомобилем, вполне сносно переехал насыпь и выбрался на дорогу. Метров через пятьсот остановился
— Сколько тебе лет?
— Двадцать шесть, — осторожно ответила я, чувствуя, что вер напряженно ожидает.
В свете луны блеснули звериные глаза сурового оборотня. Он обернулся к Анфисе, прилипшей к стеклу, без сомнения проверявшей — не появился ли Этьен на дороге. Несколько мгновений смотрел на нее, прежде чем спросить у меня:
— Двадцать шесть — для нашего вида уже не щенок, хотя — да, юная волчица. Почему тетя испугалась, прежде всего, за тебя?
— Потому что она моя племянница, и я старшая, — рыкнула Аня. Но продолжать и пояснять детали моего происхождения не стала. Не доверяет? Опасается?
— И все? — видимо, Поль тоже почувствовал недоговоренность и подался ближе ко мне. — Мне больше ничего не нужно знать? Важного!
Мы обе молчали: Анфиса — нервно прилипла к заднему окну, а я — почему-то не могла оторвать глаз от тяжелой, широкой мужской руки, лежащей напротив на приборной панели.
— Дорогой мой, — сухо отозвалась тетушка, — мы знаем вас не более получаса, а ты уже все секреты выложить требуешь? Исподнее показать? Ключи от квартиры, где деньги лежат, и…
— Аня, ты старше, ты же должна понимать, что произошло недавно? Она моя пара, я искал ее дольше, чем существуют некоторые страны. Я должен ее защитить от…
— Я полукровка, — выдохнула я, прерывая его эмоциональную речь.
— Полукровка… — теперь он потрясенно выдохнул. — И ты…
— Ты знаешь других, подобных нашей Алисе? — сразу заострила внимание Аня.
Поль резко потер лицо обеими ладонями, словно помогая себе проснуться, и прохрипел:
— Когда ты прошла первый оборот?
— Шесть лет назад, — ответила я, чувствуя, как от смущения загорелись щеки. Ведь первый оборот означает еще и половое созревание.
Он отчего-то рвано выдохнул, снова подался ко мне и с невероятной нежностью погладил мою щеку, словно знакомясь, впитывая ощущение кожи пальцами.
— А я удивился, отчего ты такая хрупкая, — тростиночка совсем. Ты у меня бутон розы, который пока не распустился, — его признание-комплимент, высказанное хриплым шепотом, поразило меня до глубины души.
— Не обольщайся, нет розы без шипов, а твоя — с большущими! — волшебный интимный момент нарушила тетушка.
Истинно мужской смех Поля в темном салоне вызвал у меня неожиданную реакцию: внизу живота потеплело, затем горячая кровь побежала по всему телу тягучей патокой. Я даже бедра сжала, а то вдруг растекусь тут непонятной лужицей.
— Кто хочет розу, должен переносить шипы, — вкрадчиво заметил он, заставив усмехнуться Анфису, а меня — вспыхнуть.
Быстро вернув себе серьезный тон, тетушка, пытаясь хоть чуть-чуть скрыть заинтересованность, спросила:
— У вас сильный клан?
Поль склонил голову набок, его светящиеся глаза на миг вспыхнули будто звезды:
— Да. Вы не слышали о Морруа?
— Мы живем очень уединенно и почти не общаемся с себе подобными, — уклончиво сообщила Анфиса.
— Есть причина? — снова вычленил важное вер — и быстро вышел из машины, не дождавшись ответа.
Покрутив головой, замер, и через секунду-другую, мы увидели бегущего по дороге Этьена. Темное небо за ним осветило зарево пожара.
— Хотели сжечь их, а теперь горит лесопилка… — подавлено прошептала Анфиса.
— Меня терзают подозрения, и совсем не смутные, что лесопилкой дело не закончится, — поделилась я своими мыслями. — Слишком он удивился, что мы о его клане не слышали, значит не из рядовых…
— Может, поможет нам с Мирославом? — предположила моя прагматичная тетушка.
— А может, и нет, — успела шепнуть я, до того, как веры сели в машину.
От вернувшегося с зачистки вера отчетливо несло бензином и гарью. Ехавшая с ним рядом на заднем сидении Анфиса едва слышно фыркнула. Автомобиль взревел, набирая скорость и унося нас прочь от злосчастной лесопилки. Благодаря включенным фарам в салоне стало немного светлее. Краем глаза я заметила, что Этьен быстро снял потрепанный приключениями дорогой пиджак и кинул в багажник. На мгновение он замер, шумно вдохнув, а потом в полном недоумении спросил:
— Вы фермеры?
— Нет, — прозвучал наш синхронный ответ.
— Хм, в машине пахнет… навозом и…
— В багажнике тележка лежала, когда сюда ехали, а папа в ней навоз по саду развозит. У нас сельский дом… коттедж, — сконфуженно прячась за насмешкой, пояснила Анфиса.
Я обернулась, не сдержав любопытства. Анфиса Владиславовна всегда была бойкой на язык, а с мужчинами, в большинстве случаев, — язвительной и неприветливой. В гибели сестры и моей матери винила весь род мужской. А вот сейчас ведет себя совершенно в не свойственной ей манере.
— Зачем вам тележка нужна была? — продолжал Этьен.
Мы с Аней нервно хихикнули.
— Мы же не знали, что вы оборотни, — пояснила тетушка. — Чем вас накачали, тоже неизвестно. Поэтому мы не были уверены, что вы успеете очнуться. А хрупкие девушки вроде нас вряд ли смогли бы унести двух здоровых мужиков на себе. Тем более, бесшумно. Вот Алиса, добрая душа, и предложила на тележке из-под навоза…
— Насчет бесшумно — ты, сладкая моя, погорячилась. Кажется, вас не слышал только глухой или мертвый…