В плену желаний
Шрифт:
Золотов крепко сжал Веру в объятиях, медленно поглаживая спину, и углубил поцелуй, скользнув языком внутрь ее рта. Тело мгновенно отреагировало, заставляя все мышцы напрячься. Возбуждение вихрем пронеслось по венам, кровь прилила к паху. Максим провел ладонью по обнаженному бедру, проникнув под платье, и зацепил пальцем резинку трусов.
Вера, словно придя в себя, мгновенно прервала поцелуй и отстранилась. Она вдруг поняла, что не может преодолеть эту границу. Слишком свежи были воспоминания о прошлых отношениях, она не забыла Олега, ее губы все ещё хранили тепло его поцелуев, а тело отзывалось лишь на его прикосновения.
— Макс, не надо, — Смирнова уперлась ладонями в мужскую грудь и отвернула голову в сторону.
— Чего не надо? — игнорируя ее просьбу, он принялся осыпать жадными поцелуями нежную шею.
— Я так не могу, я не готова, — сдавленно проговорила Вера, пытаясь высвободиться из объятий, но Золотов крепко держал ее в кольце рук.
— Ну хватит строить из себя недотрогу, — ухмыльнулся он и впился губами в приоткрытый рот.
Девушка громко мычала и продолжала вырываться, но силы явно были неравны. Паника вмиг охватила ее хрупкое тело, дышать становилось все тяжелее. Смирнова растерялась — Макс был единственным человеком в этом городе, кому она могла доверять, а, следовательно, от него меньше всего ожидала предательства.
— Перестань, я прошу тебя, пожалуйста, — взмолилась Вера, переходя практически на крик. Она хотела достучаться до его совести, но все попытки разбивались о непоколебимую скалу мужского эгоизма.
— Заткнись, — грубо оборвал ее Максим, зажав рот ладонью.
Вера резко замерла, в ее изумрудно-зеленых глазах застыли холодные слезы, отражавшие леденящий душу страх и неподдельное отчаянье. Она беззвучно умоляла Золотова остановиться и сжалиться над ней. Мускулы бледного лица непроизвольно подрагивали, а из уст вырывались лишь тихие всхлипы. Беззащитная, как оголенный нерв, девушка боялась даже пошевелиться и тем самым раззадорить Максима еще больше.
Но ему было глубоко наплевать и на женские слезы, и на безмолвные просьбы, и на испытующие взгляды. На него это попросту не действовало. Максиму нравилось то естественное, заложенное самой природой, превосходство, которое он имел над Верой. Неограниченная власть сейчас сосредоточилась в его руках, и только он мог решить судьбу своей жертвы.
Зрачки его стремительно расширялись, почти полностью поглощая радужку, рот исказил не сулящий ничего хорошего, по-настоящему звериный оскал.
Золотов медленно провел подушечкой пальца по нижней губе, чуть оттянув ее.
— Ты же можешь быть хорошей девочкой, — хрипло произнес он, скользя ладонью по нежной шее, и остановился на пульсирующей жилке, слегка надавив на нее. Кровь бешено билась внутри.
Услышав эти слова, Смирнова сразу поняла, что воззвать Макса к разуму ей никак не удастся — поздно, он уже вошел во вкус. И Вере ничего больше не оставалось, кроме как, воспользовавшись его замешательством, быстро вскочить с кровати и порывисто броситься к выходу.
Но Золотов, мгновенно сориентировавшись, успел ее поймать и оттащить назад. Не обращая внимания на сопротивление, он развернул девушку к себе спиной, заставив упереться руками в кровать, а сам, придерживая ее одной рукой за бедра, достал из кармана презерватив и зубами разорвал обертку.
Вера четко осознавала, что борьба бесполезна, но и безропотно подчиняться она не могла и не хотела. Силы иссякали,
Это пограничное состояние угнетало: с одной стороны, у нее еще был шанс выбраться, и крошечная надежда продолжала теплиться в душе; но с другой — не осталось физической возможности воспользоваться этим последним шансом, и ожидание своей участи убивало ее изнутри. Такие противоречивые чувства боролись в ней, и все-таки желание поскорее завершить неминуемые мучения победило — Смирновой пришлось смириться, как бы ни было противно и стыдно перед самой собой.
Максим задрал платье и, натянув латекс на возбужденную плоть, стянул с Веры трусы до колен. Проведя пальцами вдоль промежности, он схватил с тумбочки первый попавшийся тюбик и, открыв его, выдавил содержимое на ягодицы, так что капельки масла стекали к лону. Размазав жидкость головкой члена, одним уверенным движением заполнил Веру до основания, вызвав ее надрывный стон.
Девушка резко напряглась и рефлекторно сжалась, не желая пропускать его внутрь. Моральная боль смешалась с физической в жгучий коктейль, медленно, но верно уничтожая ее. Нервы были натянуты, будто струна, и чем больше Вера сопротивлялась, тем острее испытывала боль.
Золотов не церемонился: жестко вдалбливался в упругие бедра, ощущая, как тугие мышцы плотно обхватывают его изнутри. Не сдержав глухой стон наслаждения, он шлепнул ладонью по нежной коже, с упоением наблюдая, как появляется розоватый след. Проникнув руками под платье, рванул бюстгальтер вниз и зажал соски между пальцами, то оттягивая, то покручивая подушечками.
Вера закусила губу как можно сильнее, чтобы переключиться. Мерзко и унизительно было чувствовать себя предметом мужской похоти, безжизненной тряпичной куклой… Мощная волна отвращения захлестывала до тошноты, выворачивая душу наизнанку, так что ком подступил к горлу, а челюсть начало неприятно сводить, но Смирнова сдержалась и лишь нервно сглотнула.
С каждым новым толчком она ощущала, как маленькая частичка ее погибает, не выдерживая натиска животных инстинктов. Низ живота горел, но не от страстного желания, а от разрушительного пожара боли, распространявшегося по всему телу. Он разгорался все стремительнее, опаляя каждую клетку, пробиваясь сквозь сосуды и жидким огнем смешиваясь с кровью.
Собрав всю волю в кулак, Вера сделала усилие над собой и, наступив на горло собственной гордости, расслабила мышцы. Тело будто перестало ей принадлежать, оно вмиг стало чужим, что намного облегчило ее страдания.
Максим смотрел на изящные ягодицы и с упоением наблюдал, как его лоснящийся член, обтянутый тонким латексом, то появляется, то скрывается в ее тесном лоне. Задав быстрый темп, он входил и выходил практически на всю длину, уверенно держа девушку за бедра. Совершив еще несколько четких движений, немного не рассчитал и, скользнув выше, проник в задний проход.
Громкий женский крик наполнил пространство. Веру пронзила настолько резкая боль, что ее можно было сравнить с разрядом электрического тока. Она крепко вцепилась в покрывало и зажмурилась. Из глаз брызнули горячие слезы, обжигая гладкую кожу лица. Крупная дрожь прокатила по телу, заставляя Смирнову лихорадочно ловить ртом воздух.