В погоне за блаженством

Смит Бобби

Наступило ясное, но холодное утро. Все тепло оделись и тронулись в путь, к реке. Главная палуба произвела на них ужасающее впечатление. Джордж объяснил, что ремонтные работы велись в основном в главном салоне, сердце «Элизабет Энн». Они вошли в помещение с дальнего конца. Печальная картина предстала их глазам. Вся мебель и декоративные детали были убраны, вместе с портретом Элизабет. Они словно попали в пещеру, а кругом мелькали рабочие и что-то красили и отделывали, стараясь поскорее ликвидировать последствия пожара.

— Наверное, это было

ужасно, — проронила Рени.

— К счастью, никто не пострадал. — Они услышали за спиной голос Маршалла. — Мы проработали здесь уже целых три дня, а что толку! Все идет очень медленно.

Дорри робко взглянула на брата, но он сосредоточенно думал о чем-то своем и, обернувшись к отцу, стал делать замечания по поводу проделанной работы.

— Я обещала Джиму забрать книги счетов из ящика стола. Я сейчас вернусь, Рени. — И Дорри выбежала из салона вся в слезах.

— Джордж, посмотри! — позвал Олли из бара, и Уэстлейк-отец пошел на голос старого друга.

Рени почувствовала на себе пристальный и холодный взгляд Маршалла. Ей стало не по себе, но она все-таки произнесла:

— Могу я поговорить с вами наедине?

Маршалл поднял глаза в удивлении.

— Разве мы не одни?

— Это очень личное, и я хотела бы поговорить до возвращения Дорри.

Его язвительный тон показался обидным, и она покраснела.

— Давайте. Мы можем пройти вот сюда. — Он пропустил ее вперед, и они вошли в каюту, где заключались сделки. Закрыв за собой дверь, Маршалл скрестил руки на груди. — Ну так что?

Рени почувствовала, как холодок пробежал по спине от его слов.

— Я просто хотела извиниться за вчерашнее, вы совсем не то подумали…

— Правда? — сказал он с сарказмом.

— Нет. — Она вдруг осмелела и бросила ему прямо в лицо: — Вы же видите, я была…

— Не нужно объяснять. Я слышал смех и то, что сказала Дорри о Джулиане, — повторил он сухо.

— Но мы совсем не над этим смеялись. Я читала Джиму книгу, и мы смеялись над ней. Я пыталась подобрать слово, чтобы описать героиню, а Дорри подсказала мне. Джим был удивлен и поинтересовался, где она это слышала. Вот и все! — Она увидела непонимание в его глазах, и сердце ее упало. — Извините, я просто хотела, чтобы вы не сердились на Дорри. Она очень расстроилась вчера и даже не хотела идти сюда. Она волновалась, что вы все еще сердитесь…

— А вы?

— Я?

— Вы испугались меня?

— Нет, — ответила она уверенно, а затем с тревогой спросила: — А что, следовало бы?

Он обнял ее, и ей стало так тепло и спокойно. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но неожиданно спросил:

— Вы уверены?

Ее руки сами собой потянулись вверх и наклонили его голову, давая тем самым ответ. Он слегка улыбнулся и прикоснулся губами к ее губам. От этой нежности у нее перехватило дыхание. Он стал прижимать ее сильнее, но плащ, в котором она была, мешал этому. Раздраженно ловким движением он расстегнул застежку, и плащ упал на пол.

— Вы так мне нравитесь, — прошептал он прямо в губы,

а руки скользили по спине, по изгибу бедер, крепко прижимая ее к себе. Сердце ее остановилось, а губы раскрылись навстречу поцелую. Лаская ее бедра одной рукой, другой он нащупал ее груди, и она вся изогнулась от несказанного блаженства. В голове стучало: надо остановить его, — но это было выше ее сил. Чувства переполняли ее. «Я люблю его!» Это была борьба разума и плоти. И разум отступил. Он расстегнул корсаж и стал ласкать ее тело. Испытывая нечто невероятное, Рени застонала от блаженства и, ведомая каким-то таинственным инстинктом, прижалась бедрами, страстно желая почувствовать его мускулистое тело и как-то унять жар в крови. Он поднял горящие глаза и разомкнул губы.

— Я хочу тебя так, как не хотел ни одну женщину на свете, — произнес он нежно и наклонился, чтобы снова ее поцеловать.

Она не ответила, не понимая, что он имеет в виду, но ей вдруг стало так грустно от того, что не услышала признания в любви. Холодок пробежал по спине от его слов, а жар, пылавший в крови, стал быстро исчезать. «Значит, он хочет меня. Возможно, хочет сделать меня женщиной, как какую-то Джулиану Чэндлер». Волна негодования охватила ее, и она бросилась бы наутек, если б не услышала приближающиеся голоса на верхней палубе.

— Вы не видели Маршалла? — спрашивал Джордж у матроса.

— Нет, сэр.

Маршалл сделал шаг назад и тягостно вздохнул. Рени молча наблюдала, как он пытается прийти в себя.

— Нам лучше уйти отсюда, — спокойно произнес он.

— Совсем как тогда! — вдруг закричала она, не понимая, что происходит. — Вы, наверное, считаете меня одной из женщин легкого поведения?

— Едва ли. — Он криво усмехнулся.

— Как вы смеете насмехаться надо мной! — набросилась она на него.

— Поверьте, мне совсем не смешно сейчас, — ответил он холодно. — Успокойтесь, и я помогу вам застегнуть платье. Я очень не хочу, чтобы они подумали дурное.

— О! — Это все, что она могла произнести, пытаясь справиться с застежкой на платье.

— Разрешите. — Он подошел и сделал это ловко и быстро.

— Спасибо. — Она подобрала плащ и накинула на плечи, считая, что так она будет в большей безопасности. — Я ухожу.

— Подождите секунду. — Голос его звучал грубо. — У вас лицо еще не остыло. Я выйду первым, а затем вы, через несколько минут.

— Хорошо.

У двери он обернулся.

— Не волнуйтесь за Дорри. Я поговорю с ней, — сказал он с улыбкой и вышел.

Через некоторое время Рени зашла в штурманскую рубку, где все уже собрались. Отсюда открывался замечательный вид: повсюду, насколько хватал глаз, стояли белые красавцы пароходы.

— Теперь ясно, как все произошло, — промолвила Дорри.

— Что? — спросила Рени.

— Пожар 1849 года.

— Сильный пожар?

— Это было ужасно! Загорелся пароход «Белое облако». Погибли двадцать три шлюпки, не говоря уже о постройках на пристани, — объяснил Джордж.