В погоне за Эдемом
Шрифт:
Стены тоннеля, ведущего к штаб-квартире Сатиса с юга, были покрыты побелкой. Под сводчатым потолком проходил электрический провод, через каждые футов сто прерывавшийся тусклой лампой. На всех поворотах дежурили часовые.
О существовании этих подземных лабиринтов было известно лишь высшему руководству, поэтому часовые не столько обеспечивали охрану, сколько выполняли церемониальные функции. Это были люди Герика Шредера, отобранные за свою преданность делу и готовность беспрекословно выполнять приказы. Хотя это была элита, их называли просто пушечным мясом.
Командор не любил Герика, но ему очень
Командор приблизился к первому повороту, волоча пленника, руки которого были связаны за спиной. Часовой пристально следил за ним, но не с тревогой, а с любопытством, и вытянулся в струнку, когда командор оказался в пятне света от лампы.
– Здравия желаю, господин командор! – четко выпалил он.
– Сегодня ночью никаких неожиданных гостей? – спросил командор.
– Никак нет, сэр! – ответил часовой. – Вы привели пленника?
Командор не счел нужным отвечать на очевидный вопрос. Вместо этого он отпустил веревку, связывающую старика, и приказал:
– Солдат, лицом к стене!
Часовой повиновался, не задавая вопросов, не выражая удивления. Не успел он обернуться, как командор достал из-за пояса «беретту» тридцать восьмого калибра, приставил ствол к затылку солдата и выстрелил. Часовой рухнул на землю.
Командор потянул за веревку, но пленник не двинулся с места. Оглянувшись, командор увидел, что старик, глаза которого наполняла скорбь, спокойно смотрел на него.
– В этом не было необходимости, – сказал пленник.
– Ха, вот в чем отличие между нами. Я посчитал это необходимым. У меня есть оружие.
– Подобное действие нельзя оправдать ничем.
– Наши мнения снова расходятся. Сегодня ночью я собираюсь получить заветную награду.
– Какой человеку прок, если он получит целый мир…
– Но при этом потеряет свою душу? – с усмешкой закончил командор. – Я вот что скажу. Ты, старик, сохраняй свою душу. А я возьму весь мир.
Рассмеявшись, он двинулся дальше по сырому тоннелю. Вскоре трупы еще трех часовых обозначили его путь к иракской штаб-квартире Коулмена Сатиса.
9 апреля 2003 года, 01.45
Штаб-квартира Сатиса
В 16 километрах к западу от Багдада
Центральный Ирак
Дверь, запертая на замок, спрятанный в серебристой круглой ручке. Пол, застеленный темно-серым линолеумом. Четыре стены, замазанные безликой зеленой краской. На одной из них под самым потолком имелась вытяжка, закрытая решеткой, закрепленной четырьмя большими винтами. Увидев эту штуку, Джейме пододвинула к стене пластмассовую книжную полку и забралась на нее. Винты были туго затянуты.
У молодой женщины были два листа с копиями клинописных табличек, огрызок карандаша, заточенный с одной стороны, без ластика с другой, чистая бумага, кружка с остатками остывшего чая на дне, пластмассовая тикающая
На самой Джейме было ее собственное нижнее белье, поверх него – халат, штаны и платок. Легкие открытые сандалии на ногах. Больше ничего. Все остальное, что она имела при себе как раз на такой случай, исчезло.
Джейме постояла, еще раз мысленно перебирая то, что оказалось в ее распоряжении. Затем она решила ненадолго отвлечься и все же взглянуть на клинописные таблички, якобы имевшие такое большое значение. Ричардс уселась по-турецки у стены, справа, чтобы копии оказались в свете лампы. Выполненные простым карандашом, повторившим знаки, процарапанные на глиняных табличках, они получились вполне разборчивыми. Джейме удивилась, увидев в основном числа, изредка перемежающиеся короткими описаниями. По-видимому, одни числа относились к плодородным долинам другие – к горам, третьи – к озерам. Еще были те, которые обозначали времена года, указывали, когда сеять и убирать урожай. Они разделялись на группы в соответствии с временами года и местностью.
Изучая копии древних табличек, Джейме рассеянно водила ногтями по тому месту, где линолеум встречался со стеной. Плинтуса не было, узкую щель забила грязь. Судя по всему, здешние обитатели относились к кладовке как к чему-то второстепенному, а может быть, ее просто отделывали в спешке. Грязная щель проходила по всему периметру комнаты, кое-где линолеум начинал закручиваться, отрываясь от пола.
Джейме решила, что это помещение не предполагалось использовать в качестве тюремной камеры. Полка по-прежнему стояла у стены под вытяжкой. Молодая женщина снова взобралась на нее. Решетка и винты на вид казались прочными. Ричардс ухватилась за решетку и дернула что было сил. Потеряв равновесие, она едва удержалась на полке и отступила на самый ее край. Решетка чуть шелохнулась. Быть может, крепления в стене не обладали достаточной надежностью, хотя сам металл был прочным.
Джейме постояла, задумчиво глядя на решетку, затем подняла с пола кружку, залпом допила остатки чая и с силой швырнула ее на пол. Кружка треснула, но не раскололась.
Джейме снова забралась на полку и бросила посудину вниз, вкладывая в это движение все свои силы.
На этот раз кружка разбилась.
Спустившись вниз, Джейме изучила осколки. Она не смогла поверить в свою удачу.
Ручка уцелела вместе с черепком размером два дюйма на один. Подобрав ее, Джейме торжествующе улыбнулась.
Она снова быстро взобралась на полку и начала скрести стену рядом с вентиляционной решеткой. Во все стороны брызнула штукатурка.
Хиджаб сползал на лицо, мешая работать. Джейме стащила его с головы, сложила, спрыгнула на пол и убрала на нижнюю полку.
Ей уже приходилось носить хиджаб. Тогда это казалось таким романтичным. Упорно ковыряя податливый бетон, Джейме предалась воспоминаниям о выпускном классе средней школы, когда отец на год оставил врачебную практику, а мать, пройдя курсы подготовки медсестер, отправилась вместе с ним в лагерь беженцев в Пакистане. Родители предложили всем троим детям – Джейме, Сьюзен и Джои – приехать к ним в гости. Согласилась одна только Джейме. Сьюзен не хотела пропускать первый курс в колледже, а Джои предстояла учеба в старших классах школы.