В погоне за рассветом
Шрифт:
— Но это все правда. И, поверьте мне, те, кто над ним насмехается, ошибаются. Когда я впервые встретила Али-Бабу, он был мужественным красавцем и благородным героем.
— Я не верю в это, — откровенно сказал я. Затем, уже более вежливо, предложил: — Не хотите ли выпить со мной чаю?
Я хлопнул в ладоши, и Биянту появилась так быстро, что я заподозрил, что она из ревности спряталась за дверью и подслушивала. Я приказал подать чай для посетительницы и pu-tao для меня, и Биянту удалилась.
Я повернулся к Мар-Джане:
— Мне интересно узнать побольше… о вас и Али-Бабе.
— Мы были тогда совсем юными, — произнесла она, погрузившись в воспоминания. — Арабские разбойники вылетели из-за холма, напав на мою повозку. Они убили возницу, Али был форейтором, и бандиты оставили его в живых. Они увезли нас в пещеры в холмах и хотели, чтобы Али привез им выкуп от моего отца. Я велела ему отказаться, он так и сделал. Разбойники начали смеяться и принялись жестоко избивать его, а затем посадили Али в огромный кувшин с кунжутным маслом. «Это смягчит его упрямство», — сказали они.
Я кивнул.
— Арабы проделывают такие вещи. Масло размягчает упрямство.
— Но Али-Баба не дрогнул. Тогда я решилась на хитрость: притворилась, что увлеклась предводителем бандитов, хотя на самом деле хранила верность Али, в которого я влюбилась. Мое притворство дало мне некоторую свободу передвижения, однажды ночью я освободила Али из кувшина и добыла для него меч.
Тут вернулись мои служанки с напитками. Они подали Мар-Джане чашку, а мне бокал, помедлив, чтобы как следует рассмотреть красивую посетительницу: наверняка близняшки боялись, что я собираюсь создать нежелательный для них квартет. Я сделал им рукой знак удалиться и попросил Мар-Джану продолжить свой рассказ.
— Все шло хорошо. По совету Али я играла свою роль дальше. Я притворилась, что уступлю приставаниям главаря этой ночью, и, как было запланировано, когда я его как следует распалила, Али-Баба выскользнул из-за балдахина и убил главаря. Затем Али храбро прокладывал путь через толпу остальных бандитов, потому что они проснулись и пытались нас задержать. Мы пробились к лошадям и благодаря милости Аллаха спаслись.
— Во все это очень трудно поверить.
— Единственным минусом нашего плана было то, что мне пришлось убегать абсолютно голой. — Мар-Джана стыдливо отвернулась от меня. — Но это было совершенно не важно, зато оказалось легче — когда мы прилегли, чтобы передохнуть остаток ночи на опушке леса, — вознаградить Али, как он того заслуживал.
— Наверняка и ваш отец тоже наградил спасителя своей дочери?
Она вздохнула.
— Он повысил Али, назначив его главным конюхом, а затем услал прочь из дворца. Мой августейший отец хотел заполучить зятя царских кровей. Хотя его планам не суждено было осуществиться. К его великому неудовольствию, я с презрением отвергала всех поклонников, даже после того как услышала, что Али-Баба попал в рабство. То, что я оставалась незамужней, возможно, спасло мне жизнь, когда несколько лет спустя весь наш царский род был уничтожен.
— О, я слышал об этом прискорбном событии.
— Мне оставили жизнь и ничего больше. Непостижимы подчас пути Аллаха. Когда меня вручили ильхану Абаге, он думал, что получил наложницу царских кровей. Он пришел в ярость, когда обнаружил, что я не девственница, и отдал меня монгольским воинам. Эти оказались не слишком щепетильными и радовались, что заполучили такую игрушку. После того как они на славу поразвлеклись, то, что от меня осталось, было продано на невольничьем рынке. С тех пор я прошла через множество рук.
— Мне очень жаль. Что тут можно сказать? Должно быть, это было ужасно?
— Да нет, вообще-то не слишком. — Как норовистая кобыла, она тряхнула гривой своих темных кудрей. — Я научилась притворяться, понимаете? Я притворялась, что каждый очередной мужчина — это мой прекрасный, храбрый Али-Баба. Теперь я надеюсь, что Аллах наконец-то решил меня за все вознаградить. Если бы вы не назначили мне встречу, господин Марко, я бы сама искала аудиенции — чтобы попросить вас помочь нашему воссоединению. Не скажете ли вы Али, что я снова жажду принадлежать ему, и, надеюсь, нам позволят пожениться?
Я снова закашлялся, не зная, как лучше ей все объяснить.
— Хм, видите ли, царевна Мар-Джана…
— Рабыня Мар-Джана, — поправила она. — Правила заключения брака между рабами еще более строги, чем для царских особ.
— Мар-Джана, заверяю вас, что мужчина, которого вы с такой нежностью вспоминали, вспоминает о вас так же тепло. Но он уверен, что вы его до сих пор не узнали. И, откровенно говоря, я очень удивлюсь, если вы сможете его узнать.
Она снова улыбнулась.
— Господин Марко, вы смотрите на Али теми же глазами, что и мои приятели-рабы. Послушать их, так он и правда заметно изменился.
— Но… Так, значит, вы сами до сих пор еще не видели его?
— Разумеется, я видела Али. Но я не знаю, как он сейчас выглядит. Я до сих пор вижу перед собой героя, который спас меня от арабских разбойников двадцать лет тому назад и той незабываемой ночью одарил меня нежной любовью. Он молод, прям и строен, как кипарис. Для меня Али — мужественный красавец. Прямо как вы, господин Марко.
— Спасибо, — сказал я слабым голосом, ибо пребывал в настоящем шоке. Неужели Мар-Джана даже не заметила самое заметное уродство Ноздри, благодаря которому он и получил свое прозвище? Я произнес: — Меньше всего мне хочется разочаровывать влюбленную даму и разрушать ее любовные грезы, но…
— Господин Марко, ни одна женщина не может разочароваться в мужчине, которого она действительно любит. — Мар-Джана поставила на стол чашку, придвинулась поближе и осторожно прикоснулась рукой к моему лицу. — По возрасту я вполне гожусь вам в матери. Могу я сказать вам по-матерински?