В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики

Ергин Дэниел

Масштабы

Безусловно, китайские компании будут становиться все более крупными и значимыми игроками, разумеется, они будут конкурировать, но им придется делить сцену с американскими, европейскими, ближневосточными, российскими, азиатскими и латиноамериканскими компаниями – и зачастую в качестве партнеров.

При всех разговорах о том, что Китай активно «перехватывает» мировые поставки, вся его зарубежная добыча не превышает объема добычи одного супермейджера. Сложно представить, что когда-нибудь Китай будет в состоянии подмять под себя все мировые поставки. Кроме того, лишь небольшая доля добываемой за рубежом нефти поставляется в Китай – б'oльшая часть продается на мировых рынках по

существующим на них ценам. Конечный пункт поставки определяется самой выгодной ценой, на местном и международном уровне, с учетом стоимости транспортировки. И это тем более верно для нефти, добываемой в рамках совместных предприятий, на которые приходится львиная доля зарубежной добычи Китая.

Есть и еще одно критическое соображение. Китайские инвестиции и усилия по увеличению поставок нефти на рынок способствуют стабильности на глобальном рынке. Не будь этих дополнительных баррелей, растущий спрос со стороны Китая (и других стран) увеличил бы давление и привел бы к еще более высоким ценам. Инвестиции означают наращивание поставок и способствуют укреплению энергетической безопасности. Например, китайские нефтяные компании вкладывают в расширение добывающих мощностей Ирака больше капитала и ресурсов, и берут на себя больше риска, чем компании из других стран.

Было бы странно, если бы страна в положении Китая – быстрорастущий спрос, быстрорастущий импорт, развитая национальная нефтяная промышленность, огромные долларовые активы – не отважилась выйти во внешний мир в поисках новых источников ресурсов. Более того, не делай он этого, Китай бы резко критиковали во всем мире за нежелание инвестировать.

Кроме того, китайские компании делают ставку не только на стратегию «выхода в мир». Примерно 75 % всей добываемой ими нефти извлекается на территории Китая. В целом по объему внутренней добычи Китай занимает пятое место в мире, опережая таких крупных производителей, как Канада, Мексика, Венесуэла, Кувейт и Нигерия. В стране применяются новые технологии и подходы к поиску и разработке внутренних нефтяных ресурсов, а также уделяется значительное внимание освоению богатейших (по последним оценкам), но неразработанных запасов нетрадиционного природного газа.

Это новые реалии глобальной экономики – Китай как растущий потребитель нефти, Китай как все более значимый участник глобальной нефтяной промышленности. Что же касается самого Китая, то для него остро встает проблема энергетической безопасности, связанная с растущей зависимостью от внешних поставок, отчасти непривычная для страны, для которой «самообеспечение» на протяжении многих лет было национальным императивом.

Глава 10

Китай на полосе обгона

В конце 1990-х гг. китайскому правительству были представлены предложения по обеспечению энергетической безопасности, но их отложили в долгий ящик. «Нам сказали, что у Китая нет проблем с энергетической безопасностью, – сказал старший советник, – и в определенной мере это соответствовало действительности. Рынок был очень благоприятным».

Но ситуация резко изменилась, когда потребление нефти подскочило, объем импорта вырос, а цены пошли вверх. Страна, для которой некогда самообеспечение нефтью было делом принципа, теперь все больше зависела от мирового рынка, что было немыслимо еще совсем недавно. Эта зависимость сделала проблему энергетической безопасности одной из главных забот Пекина. Как выразился один из высокопоставленных чиновников, «энергетическая безопасность Китая – это гарантированные поставки нефти».

События 2003 г., а именно война в Ираке, усилили обеспокоенность по поводу энергетической безопасности. Пекину трудно было поверить в то, что целью вторжения США в Ирак в марте 2003 г. было продвижение демократии на Ближнем Востоке. Цель должна быть более определенной, более неотложной и критически важной. А что

может быть важнее, чем нефть? А раз проблема нефти тревожила США настолько сильно, что они решились на вторжение, то, с точки зрения многих китайцев, вопрос энергетической безопасности стоял намного острее, чем могло показаться¹.

Отчасти это новое ощущение небезопасности ассоциировалось с морскими путями – этими магистралями мировой торговли, приобретавшими все большую значимость для китайского импорта нефти и торговли в целом. Половина ВВП страны зависела от морских путей. В ноябре 2003 г., семь месяцев спустя после вторжения США в Ирак, президент КНР Ху Цзиньтао на съезде коммунистической партии, по сообщениям, заявил, что страна должна решить так называемую «малаккскую дилемму». Имелась в виду зависимость Китая от Малаккского пролива, узкого водного пути, соединяющего Индийский океан и Южно-Китайское море, через который идет более 75 % нефтяного импорта Китая. «Обосновавшиеся там под разными предлогами определенные силы пытаются контролировать судоходство в проливе», – сказал Ху Цзиньтао. Под «определенными силами», безусловно, имелись в виду США².

Внимание к рискам обострилось в 2004 г. в связи с неожиданным скачком китайского и глобального спроса на нефть и резким ростом цен. Еще в конце 2002 г. стало очевидно, что Китай столкнулся с энергетической проблемой. Но первоначально эта проблема была связана с углем и электричеством, а не с нефтью. Около 70 % всей энергии в Китае и примерно 80 % электроэнергии производилось с использованием угля. В результате быстрого роста спроса, за которым поставки угля не поспевали, в большинстве провинций начались регулярные перебои и масштабные отключения электричества. Страну охватило ощущение кризиса. Фабрики работали по полдня, а то и вовсе закрывались из-за нехватки электроэнергии. В некоторых частях страны нехватка электричества была настолько острой, что не работали светофоры, а дети делали домашние задания при свечах. Отелям в Пекине было приказано поддерживать в номерах температуру не выше 26 °С, а персоналу пользоваться лестницами, а не лифтами³.

Существовала лишь единственная возможность быстро удовлетворить резко возросший спрос на энергию – замена угля на нефть. В результате спрос на нефть в Китае в 2004 г. вырос не на ожидаемые 7–8 %, а на 16 %, что привело к резкому увеличению объемов нефтяного импорта. Китайские нефтяные компании принялись в спешном порядке наращивать добычу внутри страны и пытаться получить доступ к источникам поставок за пределами Китая.

Именно в это время в Пекине, как и во всем мире, возникла тема нефтяного пика и исчерпаемости ресурсов. Страх перед неизбежным и необратимым дефицитом энергоносителей, охвативший в этот период весь мир, усиливал ощущение надвигающегося энергетического кризиса и толкал к новому витку борьбы за нефть.

Борьба за нефть?

Но в чем должна состоять «новая стратегия энергетической безопасности»? Этот вопрос стал неотъемлемой частью непрекращающихся дебатов о возможности нефтяного противостояния США и Китая. Некоторых стратегов в Пекине беспокоит зависимость Китая от мирового рынка нефти, по их словам, ненадежного, подверженного манипуляциям и находящегося под чрезмерным влиянием США. Утверждают даже, что США намерены перекрыть морские поставки нефти – перерезать «нефтяную артерию» Китая – в случае обострения конфронтации между двумя странами, независимым островным государством Тайвань и материковым Китаем. США предъявляются претензии в связи с присутствием их военного флота в регионе и поддержкой Тайваня, несмотря на процесс стабильного укрепления экономических связей между Тайванем и Китайской Народной Республикой. Некоторые из китайских военачальников, по словам одного адмирала, обвиняют США в стремлении к мировой «гегемонии».