В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики

Ергин Дэниел

Прямо противоположные опасения высказываются некоторыми стратегами в США. Они утверждают, что Китай, движимый ненасытным аппетитом к сырьевым ресурсам и имперскими интересами, осуществляет продуманную стратегию, цель которой – распространить свое господство на Азию и завладеть значительной частью мировых поставок нефти. По их словам, Китай реализует эту стратегию расчетливо и целенаправленно, подкрепляя ее растущей военной мощью. В качестве доказательства они указывают на рост военных расходов Китая, интенсивное строительство военно-морского флота, погоню за авиационными и военно-морскими технологиями и потенциал создания полноценного океанского флота, который позволит Китаю распространить военное влияние далеко за пределы соседних государств. Иначе для чего, спрашивают они, Китай

создал сеть стратегических портов, баз и гидроакустических постов в Индийском океане? Эти скептики ссылаются на то, что Китай успешно разрабатывает новые ракеты для уничтожения морских целей, т. е. американских авианосцев, а значит и для подрыва безопасности морских путей, обеспечиваемой ими, – безопасности, от которой Китай выигрывает точно так же, как любая другая страна.

Такие настроения вполне могли вызвать к жизни призрак гонки военно-морских вооружений, подобной той, что развернулась около века назад между Англией и Германией и стала одной из причин нарастания напряженности и в конечном итоге – Первой мировой войны. Несмотря на обширные и расширяющиеся экономические связи в годы, предшествовавшие августу 1914 г., отношения между Великобританией и Германией накалялись из-за соперничества и подозрений, вызванных гонкой вооружений, стремления взять под контроль морские пути и доступ к ресурсам, конкуренции за место под солнцем и нарастающей националистической лихорадки. Отзвуки той далекой англо-германской гонки военно-морских вооружений слышны и в сегодняшних спорах.

Разногласия по Южно-Китайскому морю уже привели к напряженности между США и Китаем, а также между Китаем и его соседями по региону. Это море площадью 3,5 млн км² омывает восточное побережье Китая, Вьетнама (где его называют Восточным морем) и Малайзии, спускается на юг к Сингапуру и Малаккскому проливу и затем тянется на восток вдоль берегов Индонезии, Брунея, Филиппин и Тайваня. Через его воды осуществляется большая часть торговли между Восточной Азией и Ближним Востоком, Африкой и Европой – и большая часть поставок энергоносителей в Китай, Японию и Южную Корею. «Это действительно жизненная артерия нашей торговли, нашего транспорта, для всех нас – Китая, Японии, Кореи, Юго-Восточной Азии и западных стран», – сказал генеральный секретарь АСЕАН, ассоциации 10 стран Юго-Восточной Азии⁴.

В 2002 г. Китай и АСЕАН подписали соглашение, которое, как казалось, урегулировало территориальные претензии. Но спустя какое-то время высшие военные чины КНР заговорили о «бесспорной принадлежности» Южно-Китайского моря Китаю, контроль над которым возводился ими в ранг hexin liyi, «жизненно важных интересов». Представители внешнеполитических кругов КНР впоследствии назвали подобные заявления «опрометчивыми» и «сделанными без официальной санкции». Если бы Китаю удалось отстоять этот «жизненно важный интерес», он бы контролировал критически важные торговые морские пути, а также получил бы возможность запретить свободный проход военного флота США. Неудивительно, что страны АСЕАН, как и США, отвергают любые претензии Китая. Но для того чтобы подчеркнуть, что такие претензии существуют, китайская подводная лодка погрузилась на дно самой глубокой впадины Южно-Китайского моря, где установила флаг КНР⁵.

Энергоресурсы приобретают все больший вес в этих спорах. В регионе Южно-Китайского моря добываются значительные количества нефти и газа, особенно в Индонезии, Брунее и Малайзии. По оценкам, неразведанные запасы нефти в самом Южно-Китайском море более чем достаточны для распрей. Главный предмет спора – архипелаг Спратли, в шельфовой зоне которого предположительно находятся большие запасы нефти и газа, и претензии на который предъявляются несколькими странами, включая Китай и Вьетнам. Между тем в Восточно-Китайском море в последнее время также резко усилились трения между Китаем и Японией по поводу принадлежности нескольких крошечных островов и прав на разработку морских месторождений.

Именно такие источники напряженности нагнивают, подобно язвам, прорываются, распаляют националистические страсти и приводят к гораздо более серьезным и разрушительным

последствиям. Вот почему сегодня так важно найти новые парадигмы, отвечающие интересам всех участников.

Ответственные заинтересованные стороны

Хотя вышеуказанные источники напряженности по прежнему существуют, обеспокоенность Китая по поводу энергетической безопасности, похоже, начинает ослабевать. Ответ «Малаккской дилемме» был предложен самим Ху Цзиньтао, который представил на встрече «Большой восьмерки» в 2006 г. свое понимание глобальной энергетической безопасности. По его словам, страны-импортеры нефти, такие как США и Китай, зависят друг от друга. Энергетическая нестабильность для Китая означает энергетическую нестабильность также и для США, и наоборот. Таким образом, сотрудничество является одним из главных решений проблем энергетической безопасности.

Такая перемена отчасти объясняется растущим осознанием того, что Китай может получить необходимую ему энергию на тех же самых глобальных рынках, на которые он экспортирует свои товары. Проще говоря, Китай может купить энергию, которая ему нужна. Если несколько лет назад это было не так очевидно, то теперь опыт показал, что данная практика абсолютно надежна. Речь идет не только о нефти, но и о природном газе. «Не существует никакого другого решения, кроме рыночного, – сказал один из пекинских стратегов в области энергетики. – Какая разница между экспортом товаров в Америку и импортом энергоносителей из других частей мира? Китай является полноправным участником мировых рынков».

Кроме того, Китай располагает огромными запасами угля. Если приплюсовать сюда национальное производство нефти и гидроэлектроэнергии, то Китай может сам обеспечивать более 80 % своих потребностей в энергии. Признаком возросшей уверенности является изменение характера дискуссии о производстве синтетического жидкого топлива из угля. Если некоторое время назад, когда цены на нефть шли вверх, а прогнозы пессимистично предсказывали неминуемый дефицит, это было одним из приоритетных направлений, то теперь налаживание такого производства рассматривается больше как страховка на случай перебоев с поставками, нежели полноценная альтернатива⁶.

Усилия по ослаблению напряженности заметны и в более широких отношениях. Это стало следствием признания новой реальности – веса, который приобрел сегодняшний Китай в глобальной экономике и мировом сообществе. «Растущая мощь» и «мирный рост» – вот те слова, которые используются китайским руководством для описания новой роли и положения страны на мировой арене. Некоторые китайские стратеги подчеркивают необходимость управления и ослабления трений, которые неизбежно возникают между новыми и старыми игроками. Со своей стороны США выдвинули концепцию «ответственного заинтересованного лица», которая впервые была предложена Робертом Зелликом, бывшим президентом Всемирного банка. Идея состоит в том, что Китай может играть в различных сферах международной жизни более важную конструктивную роль, соизмеримую с его новым положением. Китайцы истолковали концепцию «ответственного заинтересованного лица» как коллективную «международную ответственность» за международную систему, выгодами которой они пользуются и которую помогают формировать.

Новая ориентация американо-китайских отношений воплотилась в ряде договоренностей, целью которых является урегулирование вопросов, разрядка напряженности и обеспечение фундаментальных стратегических гарантий.

Все это происходило на фоне изменения общей позиции. Финансовый кризис 2008–2009 гг. Пекин воспринял под знаком made in America, что подрывало уважение к американской экономической модели как к эталону и укрепляло веру в его собственную экономическую систему. Более того, рано начатое широкомасштабное стимулирование производства в Китае вывело его в первые ряды по темпам роста в восстанавливающейся глобальной экономике. Главным форумом для координации действий во время кризиса, были уже не «Большая семерка» и «Большая восьмерка» ведущих промышленных стран. Им стала «Большая двадцатка» с участием развивающихся стран. Это обеспечило Китаю центральное место.