В поисках «голубой земли»
Шрифт:
Приговор в отношении этой четверки был приведен в исполнение вскоре после окончания процесса. Их судьба характерна для той категории людей, которые служат орудием жестокой системы эксплуатации и подавления.
Лето 1976 года выдалось небывало жарким. Утром того дня, о событиях которого будет рассказано ниже, нещадно палило солнце, а во второй половине разразилась такая сильная гроза, какой еще никогда не было в этих краях.
18
«Зонненхоф» — солнечная усадьба (нем.). — Примеч. пер.
После ливня ландшафт будто обновился, и все вышли на улицу, чтобы полюбоваться им. Обслуживающий персонал «Зонненхофа» в Боденмайсе высыпал на террасу этого чрезвычайно дорогого, фешенебельного пансионата. Его служащих не интересовала преображенная природа, они с нетерпением посматривали на проясняющееся небо.
Здесь, как и в пансионате с таким же названием в Графенау, расположенном в 40 километрах, ожидали прибытия высоких гостей, которое задерживалось, очевидно, из-за непогоды. Все было готово к их приему. Администратор, кельнер, повара, горничные — каждый имел строго определенный круг обязанностей. Приехавшие откуда-то люди дополнительно проверили всех сотрудников, а затем некоторые из них были отправлены в «отпуск» на время предстоящего визита.
Территория обеих «солнечных усадеб» уже несколько дней тщательно охранялась полицейскими, которые не покинули своих постов даже во время грозы.
Среди деревьев близлежащего леса виднелись темные фигуры с автоматами в руках и в дождевых накидках.
«Внимание! Операция начинается. Через несколько минут автоколонна приблизится к объекту», — сообщили по рации.
На широкую площадку свернула колонна черных автомашин. Еще на ходу из их открытых дверей выпрыгнули одетые в черное охранники и заняли заранее установленные места перед зданиями. Руководитель операции сообщил по рации: «Все готово к посадке».
Только теперь, после того как были выключены многочисленные моторы, стало слышно жужжание вертолетов. Одна из двух повисших над лесом машин приземлилась. Тотчас из нее вышли четверо мужчин. Они окружили пятого, следующего за ними, очевидно почетного гостя, и быстро скрылись в «Зонненхофе». Спустя десять минут сцена повторилась в Графенау.
Наконец можно было приступить к реализации детально подготовленной программы. У 150 представителей прессы, которые расположились на указанных им местах, почти не было шансов узнать что-либо. Несколько снимков, сделанных с помощью телеобъектива, с трудом добытый репортаж с места событий — это очень немного, а от них ждали подробной информации. В лучшем случае они могли написать о прекрасной ели, которая за день до этого была срублена тремя лесорубами, так как мешала посадке вертолета.
Необычные меры по обеспечению безопасности не покажутся удивительными, если иметь в виду, что в «солнечные усадьбы» в Боденмайсе и Графенау прибыли Генри Киссинджер, занимавший в то время пост государственного секретаря США и Балтазар Джон Форстер — тогдашний глава режима апартеида.
Киссинджер и Форстер обдуманно выбрали для переговоров Баварию. В это время, в конце июня 1976 года, в мире, пожалуй, не было ни одного государства, которое согласилось бы оказать гостеприимство главарю южноафриканских расистов. Можно было бы, конечно, встретиться на родине одного из партнеров по переговорам. Но ни тот, ни другой не захотели этого. Несмотря на то что США и ЮАР имели много общих интересов, между ними, особенно в последнее время, появились весьма серьезные разногласия, которые Киссинджер и Форстер надеялись урегулировать, встретившись на нейтральной территории.
Киссинджер известен всему миру как искусный специалист по ведению переговоров, мастер «челночной дипломатии» в международных отношениях.
Его партнер по переговорам уже много лет тщетно пытался добиться международного признания своего режима. Он был строгим приверженцем Нидерландской реформатской церкви — прерывал в воскресенье деловые разговоры, чтобы присутствовать на церковной службе. В свободное время Форстер охотился на львов и был не прочь сфотографироваться рядом со своими трофеями. Но этот человек, опираясь на полицию, тайную службу и армию, охотился и на людей. Он олицетворял собой южноафриканский расизм, являлся главным поборником этой античеловечной системы. Наряду со своим официальным именем он носил весьма меткое прозвище «мистер Апартеид», которое досталось ему от его предшественника — Фервурда. Форстер претендовал на то, чтобы представлять население одной из богатейших стран Африки.
Расистский премьер вынашивал далеко идущие планы. Он хотел создать расистскую модель общества, которая дала бы возможность его клике в ЮАР и его сообщникам в Южной Родезии держать и в будущем под кнутом африканское большинство населения.
Оба партнера по переговорам полностью сходились в том, что богатые месторождения полезных ископаемых африканского юга при любых обстоятельствах должны остаться под контролем монополий.
Разногласия существовали по вопросу о том, какие уступки должны быть сделаны миллионам африканцев в ЮАР, Южной Родезии и Намибии.
Американский эмиссар, ведя переговоры, исходил из глобальных политических интересов великой империалистической державы. Он учитывал растущее влияние африканских государств и других развивающихся стран, которые солидаризируются с угнетенными народами юга Африки, и знал, как это влияние использовать. Американские капиталовложения направляются в конечном счете не только в ЮАР, но и во многие другие стратегически важные регионы.
Позиция махрового расиста Форстера была двойственной: он лавировал между своей узколобой доктриной апартеида и необходимостью приспосабливаться к меняющемуся стратегическому соотношению сил на юге Африки. Со времени неожиданного поражения в Анголе его самого и его сообщников не покидал страх. Всеобщие забастовки, демонстрации протеста, вооруженные выступления национально-освободительных сил — все это уже не поддавалось больше контролю давно налаженного механизма апартеида. Более того, начала исчезать уверенность международного капитала в стабильности политического и хозяйственного развития ЮАР и Южной Родезии. Глава расистов не мог и не должен был игнорировать это важное обстоятельство.
Повсюду ощущались признаки кризиса, и это также вынуждало его действовать решительно. В ходе многочасовых бесед Форстер и Киссинджер искали приемлемых решений. Однако события в мире напоминали им о том, что время работает не на них, а против них.
Протесты против интриг, которые плелись на земле ФРГ, звучали не только в этой стране. Мировая общественность задавала вопрос, почему Форстер не ведет переговоры с тем, кто признай Организацией Объединенных Наций и Организацией африканского единства, а именно с освободительными организациями в странах Южной Африки.
Кордоны полиции и служба безопасности ФРГ силой оружия удерживали демонстрантов, которые хотели сказать Форстеру, что они о нем думают. «Форстер, вон из ФРГ!», «Долой расистов!», «Убийца африканцев!» — вот некоторые из лозунгов, которые демонстранты адресовали одному из «почетных гостей».
Многочисленные демократические организации ФРГ, которые объединены в Антиимпериалистический комитет солидарности (АКС), энергично протестовали против приезда главы правительства колониально-фашистской диктатуры. В одном из воззваний АКС говорилось: «Антиимпериалистический комитет солидарности самым решительным образом протестует против приезда в ФРГ такого человека, как Форстер, и против приема, оказанного ему западногерманским правительством.