В поисках греха: когда демоны танцуют танго
Шрифт:
– Ну что, уже сломалась окончательно? – произнес он с тем выражением лица, которое я успела возненавидеть. Его насмешка меня просто бесила.
– Иди к черту, – ответила я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри меня бушевала буря эмоций.
Эйгон наклонился ко мне, его глаза искрились игривым светом.
– Ты в порядке? – это был вопрос, который, кажется, всегда ставил под сомнение саму мою реальность.
– Скажи, за что мне это? – с сарказмом вырвалось у меня. Я знала, что точно не заслуживала его «заботы», как бы
– О, я отлично знаю, что ты не пони. Ты – дикая кобыла в бешеном беге, и, похоже, за границей своего веселья. – Он навел на меня пренебрежительный взгляд, который служил лишь тому, чтобы поддразнить меня.
– Открой один единственный глагол, и я умру от смеха, – накинув сарказм, я подошла вплотную к нему, чтобы показать, какая я на самом деле злая.
Мне хотелось смеяться и кричать одновременно, но больше всего мне было противно, что он так вольготно чувствовал себя в этой ситуации. Я смогла лишь усмехнуться в ответ, прислонившись к стене, пытаясь найти внутреннюю стабильность.
– Ты ведь знаешь, как мне приятно видеть твое самодовольство. Ты будто исчезаешь с поля зрений окружающих, когда твоя личность начинает загораживать собой весь мир!
Он лишь поджал губы, и в его глазах блеснула искра:
– Ты уверена, что меня не тянет к этому? Я думал, что смогу сделать твой день хоть немного лучше.
– Лучше я буду тогда, когда ты будешь держаться как можно дальше от меня, – я вновь прервала его. Как бы он ни старался, я не желала быть мишенью для его шуток. Я не нуждалась в его помощи или его шутливом интересе.
– Так ты не против, если я просто останусь на расстоянии вытянутой руки? – его голос звучал лукаво, и я поняла, что он наслаждается каждым словом.
– Ты просто циклон третьей категории с единственной целью – разнести мою жизнь в пух и прах, – я медленно вышла из его близости, почувствовав, что он не понимает глубины моих страданий.
– Сама взялась за это, – ответил он с ехидной улыбкой. – Но, честно говоря, ты действительно неплохая в этой роли, – и с этим словом он развернулся к стене, оставив меня одну.
Я чувствовала, как в глазах наворачиваются слёзы. Вот ты и справилась, блестящая личность. Но я не позволю этому дураку видеть, как меня кроет ненависть к себе. С этой мыслью, я прошла мимо него, надеясь, что в следующий миг смогу действительно забыть этот день и избавиться от острых фраз и недоступных елей, несущих только боль.
Глава 3
Я был всегда тем парнем, который не упускал возможность немножечко пофлиртовать. И вот, когда Ясмин, с её чёрным сарказмом и загадочной аурой, появилась в моём поле зрения, я понял – сегодня я не просто так вышел из дома. Когда я увидел её, облаченную в черное и с лёгкой тенью сарказма на губах, мне сразу стало ясно: это будет интересная игра. Ясмин была той самой темной лошадкой, которая всегда держала в себе больше, чем могла показать. Первое, что привлекло моё внимание, – это её уверенный шаг, который говорил о том, что ей не впервой сворачивать головы на своём пути.
Я, на самом деле, не знал, что именно меня в ней так притягивало. Может быть, это была та загадочная аура, которую
Она направилась к выходу из университета, её шаги были уверенными и даже немного дразнящими. Я, как всегда, следуя своей натуре – за ней. Если она не против немного позабавиться, то и я не против поставить на это свои ставки.
Ясмин открыла дверь и уверенно направилась к лавочке в сквере университета. Ветер играл с её чёрными волосами, и мне захотелось прикоснуться к ним – но не слишком быстро. У меня была репутация чёрного демона, а у Ясмин – тёмной лошадки, и в этой игре мы оба знали, на чем акцентировать внимание.
Серый бетон, почерневшие краски и обрывки разговоров студенческого быта создавали идеальный фон для нашей непринужденной беседы. Я устроился поудобнее на холодной деревянной лавочке, ощущая, как осенний ветерок приятно щекочет кожу. Ясмин сидела рядом, словно злая богиня, и это было слишком соблазнительно, чтобы упустить такой момент.
– Чего тебе? – фыркнула она, закинув ногу на ногу так, словно это было не только движение, но и целая декларация о намерениях.
В этот момент я не мог не почувствовать, как она воспринимает наше общение как нечто вроде соревнования.
– Вышел покурить, – ответил я невозмутимо, стараясь сохранить свой фирменный сарказм. – А свободных лавок нет, только эта.
Ясмин вскинула бровь и взглянула по сторонам. Я хмыкнул, наблюдая, как все лавки в сквере были абсолютно пусты. Солнце лило свои лучи, но всё это совершенно не смущало её.
– Вообще-то они все пусты, – парировала она, отбросив мой аргумент с лёгкостью, как будто это была ее вторая натура.
Я усмехнулся. Её способность заставлять ощущать себя на грани поражения была просто восхитительной. Я задумался, как здорово было бы добавить немного остроты в наш диалог – она это явно очень ценила.
– Ты знаешь, Ясмин, возможно, мы просто созданы друг для друга, как два совершенно не подходящих куска пазла. – Я наклонился ближе и добавил, шепча: – Или, возможно, наоборот, как два идеальных зла, которые не могут существовать друг без друга.
В её глазах промелькнул шок. Она не спешила отвечать, что только подогревало моё наслаждение. Взгляд, полный недоверия и одновременно любопытства, просто не мог не пленить меня.
– И что же ты предлагаешь, злой гений? – наконец полюбопытствовала она, слегка улыбаясь, что было редкостью. Но эта улыбка мне уже была известна – ведь чаще всего она скрывала что-то закулисное.
– Давай обсудим, как окончательно сломать эту систему. – Я с готовностью вскинул руки, словно собирался начинать какую-то революцию. – Это же великолепно! Мы ученики, а можем быть сами себе профессорами – и учить мир ненавидеть все эти правила!
– Да уж, ты действительно думаешь, что мир жаждет твоей мудрости? – в шутку произнесла она, патетично покачав головой.
– Мир?! – Я рассмеялся напоказ. – Он лишь жаждет развлечений, и как нам его радовать, если не искушением?
Я поднял бровь, играя с идеей. Как же она была прекрасна в своем сарказме, в этой игре слов, где каждый выпад был тщательно выверен. Наша беседа понемногу превращалась в балет из слов, танец умов.