В поисках греха: когда влюбляются ангелы
Шрифт:
Ясмин стала для меня каким-то идеалом. Я не хотел, чтобы это звучало пошло, но это действительно было так – я искал свою перспективу в её гениальности. Она, наконец, подняла на меня глаза, и их холодный, пронизывающий взгляд заставил меня замереть на мгновение.
– Помочь? Слушай, мне не нужны твои идеи о том, как заставить мир крутиться по-новому, – ответила она, скрещивая руки на груди.
Я обомлел. Я не ожидал такого враждебного начала. Я, конечно, не собирался предлагать
– Я не про это, – попытался я объясниться, но слова застряли у меня в горле. Её радиус общения не приставал ко мне ни на одно мгновение. Жар ощущался даже на расстоянии, как будто я стоял перед открытым огнём.
– А про что? – фыркнула она, наклонив голову и бросив на меня недовольный взгляд, как будто я – очередной неудачник, который осмелился вторгнуться в её идеальный мир.
Мои мысли путались. Как можно было продолжать эту беседу? Я похоже переоценил свои шансы.
– Почему к тебе лезет этот Трэвис? Он твой бывший? – спросил я, преодолевая собственную застенчивость.
Она засмеялась. На первый взгляд, этот смех мог бы показаться веселым, но я знал, что это всего лишь поджигающее топливо к её внутреннему огню.
– Тебе какое дело, кретин? – крикнула она, сверкнув глазами и подскакивая, как будто кто-то льстил ей, дразня скакуна.
Ясмин схватила свой рюкзак и с таким же артистическим движением направилась к двери, что заставило меня тут же ощутить себя полнейшим идиотом.
Я рефлекторно поднялся и шагнул к ней, прося себя быть хладнокровным.
– Подожди, Ясмин! Я… я просто хотел помочь! – произнёс я, и в голосе своей охоты за истиной я строил последние мосты.
– Да перестань, – вдруг обернулась она и, кажется, искренне смутилась от того, что дала мне возможность продвинуться на шаг ближе. – Не пытайся мне втереть свои сопли. Мы не в сериале.
Тон её голоса стал тише, но в нём все равно оставалась искра сарказма.
– Мне не нужны сапоги для драмы, а ты, похоже, решил разыграть комедию ситуации, – произнесла она, сжав рюкзак как некий якорь к тому, что ей было привычно.
– Я не комик, – попытался возразить я, но слова, обретая форму, теряли смысл под леденящим взглядом. – Мне просто интересно.
– «Интересно»? – она облокотилась о стену, как будто хранила тайну, доступную лишь ей. – И это что, твой способ заигрывания?
Внезапно пошёл дождь за окном, и капли будто провожали меня на пути к тому, чтобы выследить её истинные чувства. Я уже знал ответ, но бессмысленно пытался растянуть разговор, как прыжок в пропасть.
– Ясмин, я… просто подумал, что мы могли бы…
– Так уймись уже, – перебила она, сворачивая на выход. – Ты не в соцсетях, где можно оставлять комментарии.
И с этими словами, она вышла, а дверь захлопнулась с лёгким звоном, оставив меня одного с моими сомнениями и тревогами. Я остался стоять, словно гвоздь, вбитый в незнакомую доску, и только дождь за окном открывал передо мной весь ужас моих ожиданий.
Глава 4
Ясмин
Как же меня все достали. В ушах всё гудело от шуток и фальшивых улыбок, которые, казалось, в универе раздавались направо и налево. Я просто не хочу жить в этом мерзком, гнилом мире. Зачем я вообще здесь? Не имею ни друзей, ни шуток, ни желания. И вот этот кретин, который подошел ко мне на перемене – Адам. Боже, какое имя! Как будто из самой библии вышел, да еще и с натянутой улыбкой, как будто я должна была быть рада его посещению. Мой тон был таким ядовитым, что он отступил, как будто я метнула в него молнию.
Выбежав из универа, я не хотела больше терпеть этот идиотский разговор. Уж лучше промокнуть под дождем, чем продолжать общение с этим недоразумением. Это предательское небо словно чувствовало мой настрой и, решив подыграть, открыло свои хляби. Дождь полил как из ведра, и мне пришлось ускорить шаг навстречу дому, стараясь избежать луж, в которых, как мне казалось, отражалось всё мое уныние.
Можно ли было назвать это «домом»? Скорее, это была тюрьма, в которой я отбывала свой срок. Я ненавижу свой дом, свою мать и свою жизнь. Пару шагов, и я снова вспомнила, как та женщина сидела на кухне с утренним кофе, её рука всегда тянулась к сигарете, будто она искала в ней спасение от своего одиночества, а теперь решилась поделиться этой тягостью со мной.
Я медленно замедлила шаги, позволяя небесной воде промочить меня до нитки. Да, пусть. Чем сильнее я промокну, тем быстрее заболею и окажусь в больнице. Это было бы хоть какое-то облегчение. В больнице хотя бы не нужно было бы общаться ни с кем. Как медленно я бы ни старалась идти, ноги всё равно уверенно вели меня к дому, как будто они знали, что лучше не медлить.
Развалюха трехэтажка, из которой давно пора было бы отправить всех жильцов восвояси на улицу, уныло стояла перед моими глазами. Около входа валялись несколько бутылок – свидетели одной из многих пьянок, что проходили на лестничной клетке. Я тяжело вздохнула, наполняя легкие холодным воздухом, и сделала шаг вперед. Поднявшись на первый этаж, я остановилась перед дверью своей квартиры. Ключ цеплялся за кольцо, как будто тоже не горел желанием открывать эту бездну.
Перед тем как вставить ключ в замок, я немного помедлила. Все это было так знакомо и так ненавистно. Темнота окутывала меня, художник-подсознание разгуливал с кистью в руках, рисуя картины, которые я бы предпочла не видеть. Старомодная мебель, обитая пылью и, возможно, меланхолией, никоим образом не радовала глаз, а напротив – обрывала любые иллюзии о нашем «счастливом» доме. Запах мухоморов приобнял меня, заставив на мгновение задуматься, не запуталась ли я в своей жизни, как в паутине из старых обид и разочарований.