В поисках христиан и пряностей
Шрифт:
Преподав публично исторический урок, Кабрал должен был в частном порядке передать еще одно послание. Он должен был просить заморина изгнать из своих гаваней всех до последнего мусульман: отныне товары, привозимые арабами, будут поставлять португальцы – только лучшие и более дешевые. Еще Мануэл отдал командору последний, сверхсекретный приказ: если заморин не согласится миром торговать исключительно с португальцами, Кабралу «следует повести с ним жестокую войну за оскорбительное обращение с Васко да Гамой». Заморин, возможно, и единоверец, но явно впал в ересь, а Мануэл спешил.
Среди инструкций Кабралу, составленных при совете да Гамы, также содержался наказ установить дружеские отношения с другими христианскими государствами в Индии и сделать все возможное, чтобы сорвать поставки пряностей
При всем опыте ветеранов экспедицию с самого отплытия преследовали напасти. Вскоре после того как задержавшийся флот отплыл 9 марта 1500 года, один корабль потерялся у островов Зеленого Мыса. Когда Кабрал попытался повторить проход да Гамы по дуге через Атлантический океан, он взял курс слишком далеко на юго-запад и наткнулся на сушу. Он решил, что открыл новый остров, и, отслужив мессу и установив крест, отправил одного из своих капитанов домой с неожиданными вестями. Остальные одиннадцать кораблей попали в страшный шторм у мыса Доброй Надежды, и четыре корабля со всей командой пропали без вести, включая судно под командованием Бартоломеу Диаша, которому никогда больше было не увидеть свой штормовой мыс. При переходе через Индийский океан в непогоду пропал еще один корабль, и флотилия сократилась до шести судов.
К тому времени, когда португальцы пересекли Индийский океан, лето уже подходило к концу, и в соответствии с полученными приказами Кабрал расположился у Малабарского берега, чтобы нападать на арабские суда, которых ожидали с севера. Матросы и офицеры исповедались и причастились, но добыча не объявилась. Потому Кабрал продолжил путь в Каликут, куда прибыл с развевающимися флагами и под грохот пушек в середине сентября.
Старый заморин умер вскоре после отплытия да Гамы, а его амбициозный молодой преемник гораздо больше желал открыть торговлю с европейцами. К кораблям сразу же вышли несколько местных сановников, за которыми последовали приветственный комитет, оркестр и сам заморин. На сей раз португальцы приплыли с богатыми дарами: золотыми и серебряными чашами и тазами, малыми и большими кувшинами, а также огромным количеством затканных золотом мягких подушек, балдахинов и ковров. Кабрал представил удивительное письмо Мануэла, и хотя о реакции заморина на восторги португальского короля, что он наконец воссоединился с собратом во Христе, история умалчивает, заморин пожаловал Кабралу выгравированную на золоченой табличке дарственную, которая гарантировала португальцам безопасность торговли. Встреча завершилась поспешным обменом заложниками, но в течение двух месяцев была создана постоянная португальская фактория в большом доме на берегу, над крышей которой развевался флаг с королевским гербом.
Вскоре португальцы обнаружили, что прибыли не до, а после арабских флотилий, которые уже стояли в порту. Посмеявшихся над товарами Васко да Гамы купцов ожидал неприятный сюрприз, когда в виду гавани показался большой португальский флот, а в декабре дошло до столкновения. Португальцы захватили мусульманский корабль, отплывавший в Джедду, утверждая, что его отплытие нарушает их договор с заморином, согласно которому они первыми должны загружать на борт пряности. В отместку большая группа мусульманских купцов напала на португальскую факторию. Семьдесят человек, включая священников флотилии, оказались заперты в ловушке. После трехчасового противостояния они попытались пробиться силой и выйти к шлюпкам, но почти все были убиты.
Когда при полном молчании заморина прошел день, Кабрал решил, что тот одобрил нападение, и обрушился на арабские корабли в гавани.
Схватка была неравной, поскольку огневой мощью шесть португальских кораблей значительно превосходили весь мусульманский флот.
Столетиями торговлю в Индийском океане не омрачали практически никакие конфликты, и тут не было традиций боевых действий на море. Сшитые кокосовыми веревками дхоу были недостаточно крепкими, чтобы нести пушки, а их конструкция не позволяла приспособить их к новой угрозе. Хотя пушка зародилась в Китае и давно уже была на вооружении мусульманских армий, в Индии она нашла применение лишь в нескольких изолированных регионах, к тому же немногие имеющиеся здесь пушки были устаревшими и маленькими. Как и все морские державы Европы, Португалия поколениями вела войну на море, и хотя ее корабельные орудия были далеки от совершенства, трудно было отрицать их способность наводить ужас в бою. Порох, возможно, лишил войну рыцарственности, зато стал проводником португальской политики на Востоке.
Кабрал захватил десяток крупных судов и перебил, утопил и взял в плен сотни человек. Забрав с захваченных кораблей пряности и прочий груз, в том числе трех слонов, которых забили и засолили на обратную дорогу, он сжег суда. Ночью он приказал своим капитанам спустить на воду шлюпки и отбуксировать португальские корабли как можно ближе к берегу. Выстроившись против города, португальцы на рассвете открыли огонь. Ядра обрушивались на скопления людей на набережной, проламывали стены домов и храмов, – количество жертв исчислялось сотнями. Сообщалось, что ужас и замешательство «были так велики, что заморин бежал из собственного дворца и что один из главных его наиров был убит прямо рядом с ним упавшим ядром. Даже часть дворца была разрушена канонадой» [440] .
440
Фернан Лопеш де Кастаньеда. Цитируется по: Robert Kerr. A General History of Voyages and Travels (Edinburgh: William Blackwood, 1811–1824), 2:418.
Заморин быстро изменил свое мнение о новых союзниках. Когда Кабрал сделал вид, что отплывает, на горизонте появился крупный военный флот. Не успели противники вступить в бой, внезапно налетевший шторм заставил их бросить на ночь якоря. На следующий день Кабрал передумал возобновлять враждебные действия и направился в открытое море, до наступления темноты его преследовали лодки из Каликута. Новый португальский командор внял совету своего предшественника и совершил переход в Африку в нужное время года, но возле Малинди шторм выбросил один его корабль на берег. Корабль загорелся, и его пришлось бросить, так что в Лиссабон вернулось только пять из тринадцати кораблей.
Плавание не было полным провалом. Опираясь на собранные да Гамой сведения, Кабрал открыл два крупных африканских порта, мимо которых проскочил его предшественник: это были Софала, через которую экспортировалась львиная доля золота Западной Африки, и Килва, островная столица династии султанов, которые уже давно господствовали на побережье Суахили. Его подчеркнуто дружелюбно принял пристыженный правитель Мозамбика, а султан Малинди был, как обычно, само гостеприимство. Еще Кабрал побывал в Каннануре и Кочине, двух процветающих индийских портовых городах, правители которых были в плохих отношениях с заморином Каликута. В обоих городах он нагрузил свои корабли пряностями, а в Кочине оставил солдат и клерка создавать факторию. Судно, пропавшее в Индийском океане, наконец объявилось с известием, что наткнулось на Мадагаскар. И, не в последнюю очередь, земля, которую Кабрал по пути в Индию принял за неизвестный остров, оказалась Бразилией, и что важнее, ее побережье лежало гораздо дальше к востоку от линии, прочерченной договором в Тордесильяс. По чистой случайности Кабрал совершил исторический подвиг: его корабли бросали якоря у четырех континентов.
Европейские горизонты расширялись с ошеломительной быстротой, но Кабралу не суждено было пожать плоды своих открытий. Он не нашел союзников-христиан и не обзавелся ни одним новообращенным. Он потерял сотни опытных матросов и половину своего флота. Он позволил каликутским купцам разрушить португальскую факторию и, хотя кроваво отомстил, не сумел подавить восстание. В общем и целом, на взгляд своего короля, он был недостаточно решителен или успешен. Это был жестокий приговор человеку, на которого возложили непомерную задачу, но остаток своей жизни Кабрал провел в опале.