В поисках христиан и пряностей
Шрифт:
Старания Франциска Ксаверия повысить нравственность колонистов растворились в знойной дымке безразличия. Четыре года спустя он сдался и написал королю Жуану, советуя создать на Гоа трибунал инквизиции как единственный способ очистить колонию от скверны. Сам Франциск Ксаверий уехал в Индонезию, где его проповеди нашли гораздо более благодатную аудиторию, и умер, стараясь добраться до Китая [572] , за несколько лет до того, как наконец прибыли инквизиторы.
572
Миссионер-первопроходец скончался от лихорадки в 1522 году и был похоронен на берегу моря, в следующем году его тело было перевезено в Гоа; оно все еще покоится там в величественной гробнице в Базилике Бом Жезус в Старом Гоа, за исключением двух костей рук, одна из которых была перевезена в Соборную церковь Общества Иисуса в Рим, а другая предназначалась для Японии, где Ксаверий трудился на протяжении двух лет, но добралась она только до Макао.
К тому времени у Португалии
573
Услуга за услугу (лат.).
Теоретически под юрисдикцию инквизиции подпадали только христиане, но первым ее актом было объявить вне закона открытое отправление индуистских обрядов – под страхом смерти. Индусы, которых Васко да Гама и его современники еще совсем недавно перепутали с христианами, обнаружили, что их насильно загоняют в церкви, где им приходится выслушивать насмешки над собственной верой, и подвергают дискриминации: от мелочной, как, например, запрет передвигаться верхом или в паланкине, до разорительной. На этом краю шкалы оказались запреты христианам нанимать на работу индусов, а индусам – христиан. Все больше индусов выстраивались в очередь за крещением, но не могли отказаться от старой привычки держать в доме статуэтки исконных богов или напевать себе под нос мантры и, подобно «рисовым христианам», оказывались под лупой религиозного очищения.
Гонениям инквизиции подверглись также многие «новые христиане», бежавшие от нее из Португалии. Сотни были сожжены на кафедральной площади, тысячи искали убежища на мусульманских территориях. Наконец инквизиция обратилась против общины христиан Святого Фомы, которые так радостно предложили союз Васко да Гаме и его стране. В 1599 году на основании того, что они практикуют еретическую форму восточного православия, их массово обратили в католичество. Их книги сожгли, их древний литургический язык запретили, а их священников бросили в тюрьму или же подослали к ним наемных убийц. По мере того как заполнялись казематы и камеры пыток, инквизиторы жаловали друг другу имущество жертв и сговаривались с колониальным правительством, чтобы угрозами принудить их передать свои земли под контроль португальцев.
Инквизиция на Гоа [574] была одним из самых жестоких и чудовищных изо всех этих скандальных духовных трибуналов. А еще – поразительно безуспешным. Одержимость чистотой доктрины никак не способствовала обращению людей с радикально иными религиозными традициями. Миссионеры, пытавшиеся понять эти традиции и привить более близкую, туземную церковь, действовали эффективнее, хотя многие из них за этот самый успех сами стали жертвами инквизиции. Образованные иезуиты, в целом не страдающие манией величия инквизиторов, прибыли в Китай, выучили местный язык и волосы и бороды носили согласно местным обычаям; даже в условиях, когда публичные проповеди карались смертной казнью, они многих обратили, в том числе влиятельных мандаринов и даже губернаторов нескольких областей. Но и их миссионерской деятельности мешало отталкивающее поведение их португальских хозяев, а Жан Моке предложил типичное для него язвительное объяснение ужасающим бедам миссионеров в Японии. Японцы, сообщал он, «люди хрупкие и настороженные, видя, что португальцы замышляют, превратив их в христиан, лишить их всяческими способами земель и добра, а потому невысоко ставили их дружелюбность и еще менее желали, чтобы они правили, и это, возможно, было причиной того, что они подвергли мученической смерти столь многих иезуитов, которые во всем этом были совершенно неповинны; ибо японцы с большой ревностью относятся к своим женам, а у португальцев не было иной цели, как их заполучить, особенно женщин вельмож, чтобы после делать с ними что пожелают».
574
Трибунал был упразднен лишь в 1812 году. Большая часть его протоколов была уничтожена; число его жертв неизвестно, хотя предполагается, что было заслушано по меньшей мере 16 тысяч дел. См.: A.K. Priolkar. The Goa Inquisition (Bombay: Bombay University Press, 1961). L’inquisition de Goa: La relation de Charles Dellon (1687), ed. Charles Amiel and Anne Lima (Paris: Chandeigne, 1997) – современное переиздание знаменитого наводящего ужас повествования очевидца-француза.
«В Индиях я узнал, – разъяренно добавляет Моке, – что распутство, честолюбие, алчность и жадность португальцев были одной из главных причин, почему индусы не обратились так легко в христианство». При всей предвзятости француза миссионерам нечего было надеяться на крупный успех без действенной поддержки прочной империи, и многие встретили мученическую смерть.
Самое странное, что в то время как индусов и христиан преследовали со все возрастающим пылом, ненависть к мусульманам, погнавшая Васко да Гаму в Индии, долгое время как будто дремала.
И дело было не в недостатке угрозы с их стороны. В 1524 году узбекский полководец Бабур, происходивший по отцовской линии от ужасного Тамерлана, а по материнской – от Чингисхана, ворвался в Индию через горные перевалы Афганистана. Бабур решил вернуть наследство, принадлежавшее ему по праву, и основал империю дома Тимуридов – европейцы называли ее государством Великих Моголов. Моголы смерчем пронеслись по Северной Индии, но у них не было флота, чтобы оспаривать превосходство Португалии на море, а прагматичные португальцы отказались сражаться с ними на суше. Большую тревогу европейцам внушало то, что все более могущественная Османская империя наконец снова заинтересовалась морскими путями Востока. Мусульмане и христиане вели морские сражения от Индии до Индонезии, но туркам так и не удалось распространить свое господство дальше Красного моря. В 1538 году внушительный флот из восьмидесяти боевых кораблей отплыл из Египта вести «священную войну… [и раз и навсегда] отомстить за злодеяния португальских неверных» [575] , но вторая битва при Диу закончилась решительной победой португальцев, и к 1557 году с турецкой угрозой было покончено.
575
Цитируется по: K.M. Mathew. History of Portuguese Navigation in India, 1497–1600 (New Delhi: K.M. Mittal, 1988), 214.
Не меньшие опасения внушала и ситуация вокруг основных португальских территорий: в 1565 году некогда грозная Виджаянагарская империя попала в руки соседей – мусульманских султанов. Армии султанов дошли до побережья, чтобы изгнать португальцев, и колонисты смогли удержать сам Гоа только после жестокой десятимесячной осады. Но и задолго до этого местные хозяева неуправляемой теперь империи решили, что выгоднее вступить в союз с мусульманскими купцами, чем стараться изгнать их. То же решение, очевидно, принимало все большее число дезертиров с кораблей и людей, разыскиваемых властями, которые скитались по Азии и Африке и, взяв себе жен, включались в местные торговые сети и принимали местный образ жизни и местную веру. Многие находили свой хлеб в роли посредников между мусульманами и империей, в которой все труднее было узнать португальскую. В Восточной Африке возникла своего рода конвивенсия – содружество наемников, просуществовавшая до 1570-х годов, когда молодого португальского короля [576] охватила крестоносная лихорадка и он снова послал армии вырезать мусульман по обоим берегам Индийского океана.
576
Король Себастиан, взошедший на трон в возрасте трех лет в 1557 году, находился под влиянием своих наставников-иезуитов и твердо решил способствовать распространению веры. В 1569 году он согласился на назойливо расхваливаемый португальскими купцами план захватить легендарные африканские золотые копи Мономотапы, но прежде чем приступить к его исполнению, поставил перед комиссией законников и теологов вопрос о нравственности всего предприятия. Ответом было, что предполагаемая война справедлива по той причине, что в данном регионе был убит священник-иезуит и что тамошний правитель укрывает мусульман, но только в том случае, если главной ее целью станет распространение евангелий и спасение душ. Себастиан послал во главе большой армии Франсишко Баррето, бывшего губернатора Португальской Индии; с ним отправился священник-иезуит, к чьим советам Баррето, согласно королевскому приказу, должен был прислушиваться. Вместо того чтобы направиться к копям, армия провела полтора года на побережье, вырезая мусульман, а после отправилась на поиски убийц священника. Баррето и большая часть его людей умерли от лихорадки еще прежде, чем достигли своей цели, но экспедиция знаменовала начало скоординированной кампании по колонизации и распространению христианства в Африке за пределами прибрежных регионов.
По мере того как приближался к концу XVI век, крестоносные флоты практически сошли на нет. Причина была проста: не хватало португальцев, которые желали бы плыть на Восток.
Смерть всегда подстерегала первопроходцев, но в эпоху, когда жизнь была дешева, награда перевешивала риск. Люди, жившие в страхе перед адом и с надеждой на рай, стремились служить Богу как крестоносцы; рожденных в бедности голод гнал приобщиться к богатствам Востока. Однако богатства оседали в карманах элиты, а вера обернулась непрочным щитом против болезней, штормов и голода. Даже самые набожные стали спрашивать себя, действительно ли Господь избрал их для выполнения своего плана. Величайший хронист Португалии сетовал в середине XVI века: «Сдается, что за грехи наши или вследствие некоего приговора Божьего, от нас скрытого, у врат сей великой страны Эфиопии, куда плывут наши корабли, он поместил грозного ангела с огненным мечом в виде смертельных лихорадок, которые не позволяют нам проникнуть в глубь страны, чтобы найти источники, которые орошают сей рай земной и из которых бегут к морю – в столь многих областях, которые мы тут покорили, – реки золота» [577] .
577
Жуан де Барруш. Цитируется по: Peter Russell. Prince Henry «the Navigator»: A Life (New Haven, CT: Yale University Press, 2000), 343.
За три десятилетия, прошедших с первого плавания Васко да Гамы, в колонии отправилось около восьмидесяти тысяч португальских мужчин – и несколько женщин. Вернулся приблизительно каждый десятый. Для страны с населением в миллион мужчин, женщин и детей это была невосполнимая потеря. Когда чума вновь обрушилась на Португалию и унесла несметное число жизней, города и селения по всему королевству опустели и быстро пришли в упадок.
Полный крах предотвратило лишь то, что соблазн Востока начал тускнеть.