В поисках невидимого Бога
Шрифт:
Проблема, которую мы с вами обсуждаем, хорошо видна на примере религиозных сцен в фильмах. Скажем честно: смотреть их скучно! Святой становится на колени и молится. Действие зависает. Наверное, что–то происходит, но камера эти события не фиксирует. Они невидимы, и для подавляющего большинства зрителей совершенно неинтересны — то ли дело наблюдать физическую активность, например, секс.
Понятно, что поставить знак равенства между общением с Богом и с людьми невозможно. Бог невидим, неосязаем, безграничен. Мы, люди, мало сочувствуем проблемам, которые встают перед Существом, желающим с нами общаться. Барон фон Хюгель, католический богослов и писатель, сравнил наши отношения с Богом с отношениями между человеком и собакой: «Наши собаки знают и по–настоящему любят нас, хотя им открыто далеко не все: мы слишком велики для них. Им проще бывает с детьми,
Коммуникация между столь неравными существами, как Бог и человек, неизбежно приводит к замешательству и разочарованию с обеих сторон. То, чего ожидаем от отношений мы, люди, может в корне отличаться от того, что хочет Бог. Мы желаем, чтобы Бог был похожим на нас: осязаемым, материальным, ощутимым (отсюда долгая история идолопоклонства). Мы хотим, чтобы Бог изъяснялся словами, вполне понятными для нашего слуха. (Один из первых библеистов Америки, преподобный Эзра Стайлс, ректор Йельского университета, который, кстати, переписывался с великим русским ученым Михаилом Ломоносовым, специально изучал иврит, чтобы общаться с Господом на Его родном языке!)
Однако, за исключением боговоплощения и редких сверхъестественных проявлений, Бог не склонен общаться с нами на нашем уровне. Он уже прошел через Воплощение, и у Него нет особых причин вторично связывать Себя временем и пространством. Но Бог ждет от нас духовного общения и хочет, чтобы мы возрастали в справедливости, милосердии, мире, благодати и любви — то есть в тех духовных качествах, которые могут проявляться и в материальном мире. Короче говоря, Бог желает, чтобы мы все больше уподоблялись Ему.
Православный монах, византийский философ, верный помощник и ученик святителя Григория Богослова Евагрий Понтийский написал: «Бога нельзя объять умом. Иначе Он не был бы Богом». Мы очень разные, Бог и я. Вот почему для описания наших отношений слово дружбане подходит. Библейских оснований для такого определения практически нет. В отношениях с Богом от человека требуется в первую очередь благоговейное поклонение.
Виктор Франкл выжил в нацистском концлагере и стал впоследствии знаменитым психиатром. Вот его воспоминания о случае, когда охранники вели узников на работу:
«Мы шли в молчании: ледяной ветер не располагал к разговорам. Пряча рот в поднятый воротник, мой сосед внезапно шепнул: «Если бы наши жены увидели нас сейчас! Я надеюсь, что в их лагерях условия лучше, и что они не знают, что происходит с нами».
Я начал думать о своей жене, и пока мы брели и брели, скользя на обледеневших местах, поддерживая друг друга, мы оба молчали, но знали, что каждый думает о своей жене. Иногда я смотрел на небо, где уже тускнели звезды, и розовый свет утра начал пробиваться из–за облачной гряды. Но мысли были заняты образом моей жены, который представлялся со сверхъестественной остротой. Я слышал, как она отвечает мне, видел ее улыбку, ее открытый и ободряющий взгляд. Реальный или воображаемый, ее взгляд сиял сильнее, чем солнце, которое начало всходить.
Меня пронзила мысль: в первый раз в жизни я увидел истину, воспетую столькими поэтами и провозглашенную конечной мудростью столькими мыслителями: любовь — это конечная и высшая цель, к которой может стремиться человек. И тогда я осознал величайший из секретов, которыми могут поделиться поэзия, мысль и вера: спасение человека происходит через любовь и в любви. Я понял, что человек, у которого ничего не осталось на этом свете, все еще может познать блаженство, хотя бы только на короткое мгновение, в мысленном общении со своими любимыми. В состоянии крайней безысходности, когда человек не может выразить себя в какой–нибудь полезной деятельности, когда его единственное достижение — это достойно переносить свои страдания, — даже в таком положении человек может, через полное любви размышление о близком человеке, выразить себя. В первый раз в жизни я был способен понять смысл слов: «Блаженны ангелы, погруженные в вечное и полное любви созерцание бесконечной красоты» [17] .
17
Виктор Франкл. «Человек в поисках смысла». Перевод Маргариты Маркус.
Читая воспоминания Франкла, я точно знал, о ком стал бы думать перед лицом ужаса, страдания и близкой смерти. Передо мной, как перед Франклом, возникло бы лицо моей жены Джэнет — мы с ней делили жизнь, и она учила меня смыслу любви. Не уверен, что я научился бы любить Бога, если бы сначала не постиг науку любви через жену. Выше я утверждал, что личностями мы становимся благодаря отношениям. Так вот, я стал тем, кто я есть, во многом благодаря жене. Когда мы с ней познакомились, я не умел общаться с людьми и был человеком крайне стеснительным и закомплексованным. Однако Джэнет приняла меня целиком, со всеми моими недостатками, и щедро дарила мне любовь и внимание.
Сейчас, когда я пишу эти строки, жена находится за тысячи километров от нашего дома, в гостях у своей семьи. Однако она живет во мне. Наша общая история наполняет мой ум и продолжает созидать мою личность. Сегодня я весь день ощущал отсутствие Джэнет. И все же она была рядом — я думал о том, чем она сейчас занимается, молился о ней и скучал по ней.
Я размышляю о том, насколько важна для меня Джэнет, и постигаю, почему Библия столь часто обращается к любви и браку как к образу отношений, которые Бог желает установить с нами. Именно думая о своей жене, Виктор Франкл впервые понял суть поклонения Богу. Но мы не ангелы, погруженные в вечное созерцание, а люди: мы непостоянны ни в любви к Богу, ни в любви к людям. Мой собственный брак — а ему уже три десятка лет — основан на завете, который мы с Джэнет обновляем каждый день. Нас удержала вместе верность, а не романтическая влюбленность.
Когда мы только поженились, одна пожилая, мудрая пара посоветовала: «Романтическая любовь — не главное. Она будет с вами не всегда. Любовь — это не чувство, а решение». Ослепленный медовым месяцем, я лишь отмахнулся от их слов (что, мол, взять со стариков), но сейчас, годы спустя, я понимаю, насколько они правы. Да, брак основан на любви, но это родственная любовь–привязанность (такова любовь родителей к детям или наставника к духовным сыновьям и дочерям в христианстве) — спокойная, теплая, жертвенная, полная милосердия. И в основе ее лежит твердое решение идти рука об руку, шаг за шагом и день за днем.
Однажды я решил последовать за Христом, но многое до сих пор осталось для меня прежним. А что–то даже стало труднее и запутаннее. Но, подобно жизни в браке, жизнь с Богом оказалась гораздо более полноценной. Я не просто «взял и уверовал», для меня это был выбор пути, по которому я иду и доныне (даже дольше, чем состою в браке). И Бог живет во мне. Его отсутствие — кажущееся. На самом деле Бог присутствует, Он рядом: Он меняет меня, ведет меня, напоминает о том, к чему я призван.
Понятно, что брачный завет и завет, заключенный с Богом, далеко не одно и то же. Обе эти договоренности требуют веры и верности, но лишь одна предполагает «уверенность в невидимом». Я ведь не сомневаюсь в существовании жены: каждое утро я могу дотронуться до нее и получить осязаемое доказательство ее реальности. качаемся между сокрытым (возможно, ради нашей же сохранности) и открытым. Бог, утоляющий нашу жажду, есть также Великий Неизвестный. Нельзя увидеть Его Лик и при этом остаться в живых. Быть может, непостижимая одновременность и присутствия, и отсутствия Бога необходима, чтобы мы остались сами собой и даже чтобы выжили.
Бог открывает Себя Сам. Он Сам протягивает нам руку. Но Он и скрывает Себя. «Сокрытое принадлежит Господу Богу нашему», — поведал израильтянам Моисей (Втор 29:29). Мы, подобно маятнику, часто люди отвергают библейский образ Бога–Отца, Родителя, Господа, Судьи, Вседержителя, или Бога гневного и ревнивого, или Бога распятого, потому что не знают, как с таким Богом «обращаться». Люди говорят об этом с болью. Но вдумайтесь: если мы ищем Бога, с которым знаем, как «обращаться», то получим такого Бога, Которым можно манипулировать, Бога, подозрительно похожего на нас самих. Мы сами ограничиваем Его бескрайнюю милость.