В поисках ответов

Пастырь Роман

В тот единственный раз, когда старик Марк Гроссен чему-то меня учил, прозвучали слова: «Мысли и чувства — твои враги, убей их».

Пока я не докатился до такого уровня цинизма и обреченности, чтобы любую мысль и чувство считать врагом. Но то, что я пережил, эта боль определенно была моим врагом.

Всего лишь врагом, с которым требовалось разобраться.

Так что настрой у меня был отличный. А вот тело — подвело. Несколько минут я корчился от боли, задыхался, и, когда та пошла на спад, осознал себя, стоящим на четвереньках у кровати. В глазах

двоилось, дыхание сбилось, а во рту пересохло. Судя по признакам, тело только что пережило последствия чудовищного испуга. Какое-то время ушло на то, чтобы прийти в себя. Когда встал, я хмыкнул.

Стало понятно, почему уровень целостности личности такой низкий. Ведь что такое целостность? Это что-то целое. А целым меня назвать было нельзя. Я не чувствовал страха, а тело — чувствовало. Моя сила подсказывала, почему так. Потому что я запретил себе чувствовать. Когда-то давно, в тринадцать лет. Может, поэтому и не боялся смерти. Не потому, что смелый, а потому, что травмированный.

Не выдержав, рассмеялся. Это было нервной реакцией, попыткой сбросить напряжение. Но имелась и другая причина для веселья — я знал, что делать.

По привычке проверил домочадцев. Отец проснулся, но ещё лежал в постели. Сестра беззаботно дрыхла. Казалось, прошло несколько часов, но нет, всего двадцать шесть минут. Соня написала, что закончила завтракать и ждёт весточки от меня, а то что-то она разволновалась. Подумав, не стал ей ничего отвечать. Смысл дергать так быстро, если собираюсь и дальше погружаться в себя.

В ту дверь так до конца зайти и не получилось. Слишком много боли и подавленных чувств было с этим связано. Сначала нужно навести порядок в других местах.

***

На этот раз я зашёл в другую дверь. В ту, что вела к эмоциям. Я уже бывал в той части себя, где обитали мысли и тени. С последними хорошо подрался, и это пошло на пользу. В этой комнате меня тоже ждали. Всего одна тень. Та, которую я назвал Злым. Злая версия меня же.

— Давно не виделись, — сказал Злой, сложив руки на груди. — Не балуешь ты нас своим присутствием.

— Понравилось отхватывать? — спросил я, оглядываясь.

В этом месте был холодный, темный пол. Складывалось ощущение, что стою на поверхности бездонного озера. Над которым висели сгустки, похожие на гроздья винограда. Всех цветов и размеров. Отражения чувств и эмоций.

— У нас разные представления о том, кто отхватывал, — ответил Злой.

— Будешь мешать? — спросил я, переведя взгляд на него. — И где остальные?

— Нет, не буду.

— А второй вопрос?

— Тебя не учили, что если хочешь получить ответы, то надо задавать по одному вопросу за раз? — с издевкой спросил он.

— Почему хочешь помочь? — проигнорировал я его подначку.

— С чего ты взял, что буду помогать?

— Потому что ты часть меня.

— Неужели ты перестал это отрицать? — притворно удивился Злой и рассмеялся.

Незачем было говорить, что сейчас я вижу и понимаю куда больше. Что-то во мне постоянно менялось. Та сила, что я поглотил у наблюдателя, её потенциал растрачен. Никаких навыков не появилось, весь резерв разошёлся, когда я боролся с тьмой и той змеей. Выросла общая психическая сила, а вместе с ней чувствительность и понимание… себя.

Мне достаточно было сосредоточиться на тени, чтобы уловить его секреты.

— Э, нет! — погрозил Злой пальцем, и поступающую информацию обрубило.

Я нахмурился, осознавая тот факт, что какие-то части меня могут противодействовать таким образом. Но пришёл я сюда не со Злым разбираться. Хоть и уловил, почему он здесь.

Пройдясь по округе, нашёл то, что искал, — гигантский сгусток боли.

— Красота, не правда ли? — спросил Злой, что молчаливо следовал за мной.

Ничего красивого не было. Эта боль — как старая, гноящаяся рана. Должен признать, что мастерски научился её игнорировать и позволил разрастись настолько, что мне тупо не хватило внутренних сил, чтобы пережить её снова. Поэтому меня и выкинуло из той комнаты.

Сосредоточившись, создал в руке молот, а рядом с собой наковальню.

— Раз уж пришёл, — посмотрел я на Злого. — Будешь подавать куски этой боли.

— Согласен, — охотно ответил тот.

Это было подозрительно, но от плана я отступать не собирался.

Боль… Это ведь не только то, от чего хочется отделаться любой ценой. Но ещё и то, что можно перековать во что-то иное. Что я и собирался сделать.

Пример старика показал, что ненавидеть он умеет куда сильнее, чем я. Только вот той ненавистью, которая мне ни за какие блага мира не нужна. Ненависть, граничащая с безумием, — спасибо, не надо. Свою боль я собирался перековывать во что-то иное — в ярость. В холодную, полную решимости и твёрдости ярость. Не ту, что одурманит мне мозги, а ту, что поможет выстоять в самую трудную минуту.

Злой оторвал кусок боли и кинул на наковальню. Замахнувшись, я нанёс первый удар, чувствуя, как в реальности моё тело вздрогнуло от прокатившегося раската.

***

Воскресенье, 11 октября

Когда я вывалился обратно в мир, то… Сложно это описать. Ощущение было такое, будто проделал тяжелую работу, отпахал весь день в поле. Это при том, что никогда такого в моей жизни не было, но ассоциация никак не уходила.

Мышцы ломило, в голове стучало.

А нет, не в голове. Это был стук в дверь.

— Курт? — донёсся до меня голос отца. — Ты ещё спишь?

— Уже нет! — крикнул я, чувствуя, что во рту пересохло.

Глянул на часы. Одиннадцать часов, одиннадцать минут. Как символично.

Дверь открылась, и ко мне заглянул отец. Увидел меня на кровати, рассмотрел, нахмурил недоуменно брови.

— Заболел? — обеспокоенно спросил он.

— Кошмар приснился. Спасибо, что разбудил.

Я встал и потянулся, чувствуя… да, определенно, приятную истому в мышцах. Что бы я ни сотворил с собой, ощущения мне нравятся.