В поисках ответов
Шрифт:
— Получается, твои старания напрасны?
— Получается, что так.
Если не считать того, что я многое узнал о жизни повелителей разума.
— А твои успехи как? — спросил я.
Соня отложила половину бургера на стол, вытерла салфеткой руки и достала блокнот.
— Ты не думай, что я в библиотеку наобум поперлась, — посмотрела она на меня и поправила чёлку, — Там хранятся некрологи и газеты. Я успела изучить материал за последние два года, пока этот придурок директор не докопался до меня.
— У него в голове закладка, чтобы сообщать обо всех, кто задаёт подозрительные вопросы. Он действовал не совсем по своей воле.
— Ах вот оно что, — Соня задумалась, — Так это ты меня вытащил?
— Ага, — кивнул я, добивая свой бургер.
Ел я не так аккуратно, как Соня. Чему она, тщательно скрывая, завидовала.
— И даже заходить не стал? Ну ты крут. Мой супергерой, — послала она мне воздушный поцелуй, чем вогнала в краску уже меня и, заметив это, довольно рассмеялась, подумав, что не только же ей краснеть.
Соня вернулась к бургеру, не забыв и про картошечку. Доела молча, играя в гляделки.
— Ещё хочешь? — спросил я, как мы закончили.
— Нет, — Соня похлопала себя по животу. — Не хочу портить аппетит, но ты можешь проверить, где они берут мясо? Действительно в лавке напротив?
Проверка заняла несколько секунд.
— Да.
— Фух… — Соня вытерла несуществующий пот. — А то разные слухи ходят. Хорошо, что мои представления об этом месте не испортились. Помнишь Тоби?
— Толстяка?
Его я не помнил, но Соня красочно представила того парня, которого я случайно спас, когда пришёл в школу.
— Да. Это его отец держит мясную лавку. В Низинах не всегда и не всё плохо. Есть и хорошие люди, которые нормально работают.
— Не сомневаюсь. Но лучше к нему в голову не залезать и не проверять.
— Я тоже так думаю, — рассмеялась Соня.
Как и говорил, человек может быть хорошим и даже старательно делать свою работу. Но у всех бывают тяжелые времена, и я не хотел бы узнать, как мясник продаёт людям тухлятину.
— Наверное, трудно тебе живётся. Это ведь стремно, знать обо всех правду, — вздохнула Соня.
— Я предпочел принимать мир таким, каков он есть. К тому же иногда замечаешь и хорошие мысли тоже.
На этот раз Соня смутилась куда меньше, лукаво улыбнувшись. В её голове мелькала идея запрыгнуть ко мне в машину и уехать, куда глаза глядят, подальше от всех проблем.
Но главная правда чтения мыслей в том, что они как приходят, так и уходят, а делают люди вовсе не то, о чём мельком думают.
Долго сидеть в кафе не стали и перешли в машину. Там Соня рассказала о том, что накопала.
— За последние два года было зафиксировано пятьдесят три самоубийства. Большинство из них, как мне показалось, никак не связаны с потерей талантов. Скорее это отчаявшиеся люди. Но есть несколько случаев, которые меня заинтересовали.
— С чего начнём?
— С танцевальной студии.
Я и сам этот вариант ранее предложил, так Соня ещё и была лично заинтересована в том, чтобы разобраться в деле подруги.
Пока ехали, Соня рассказывала об этой своей части жизни. О любви к танцам, тренировках, коллективе.
— Почему ушла?
— Поняла, что у меня нет столько таланта, чтобы это помогло свалить из Низин, — сказала откровенно девушка, — А у моей подруги талант был. И если подумать и принять как факт то, что талантливых людей регулярно обкрадывают, получается, жителей Низин на постоянной основе лишают возможности выбраться отсюда.
Соня отвернулась и уставилась в окно. Вокруг неё расплывалась темная, густая обида, вперемешку с углями ненависти. Я взял её за руку и нежно сжал. Можно было бы вмешаться и погасить эмоции, но я не стал этого делать.
Танцевальная студия располагалась недалеко от её дома. Относительно, конечно. За полчаса можно дойти. Занимала она последний этаж…
— Это что, завод? — удивился я, когда мы приехали.
— Мануфактура. Дела у них идут плохо, сколько себя знаю. Может, поэтому хозяин здания и позволяет держать студию. Не думаю, что сами учителя причастны. Они идейные, если так можно сказать. Платят-то здесь не так уж много.
— У них в головах могут быть закладки.
Соня промолчала и поёжилась. Её пугала мысль о том, что хорошие люди могут делать плохие вещи вопреки своей воле и не помнить об этом.
— Сейчас воскресенье, — сказала она спустя минуту. — Рабочих нет, а занятия как раз должны идти.
— Да, идут, — кивнул я, к этому моменту уже дотянувшись до верхнего, пятого, этажа.
— Нам надо туда?
— Пока нет.
Всего лишь пятый этаж, я мог дотянуться из машины.
— А сколько стоят занятия? — мне нужна была информация, чтобы вызвать ассоциации.
— Бесплатны. Откуда бы у нас нашлись деньги, чтобы платить?
Соню немного перестала парить тема собственной бедности в моём присутствии. На фоне остальных проблем это было мелочью.
— Кто тогда платит зарплату учителям? Им же надо на что-то жить.
— Ну… Я не знаю, — задумалась девушка.
В голове у неё что-то щёлкнуло. Для меня это в буквальном смысле прозвучало как щелчок или звук рвущейся бумаги. Кто-то внушил детям не думать о лишнем и сделал это на примитивном уровне. Либо не мог лучше, либо не счёл это достаточно важным.
— А не знаю я, потому что мне запретили об этом думать? — задумалась Соня.
— Да.
Она вздохнула и поджала губы. Её начало утомлять вновь и вновь сталкиваться с новыми препятствиями, что огораживали от реального мира.