В поисках ответов
Шрифт:
— Ты правда хочешь знать? — поднял он глаза. Впервые на его лице промелькнула заинтересованность.
— Да.
Он показал. Я заново прожил около сотни событий из жизни. Были среди них те, которые никак не ожидал увидеть. Такие, как ощущение ненужности, когда я плакал, а мать не сразу подходила, чтобы дать грудь. Узнать, что подобная ерунда оказывала влияние на всю мою жизнь было тем ещё откровением. Были и всякие мелочи, которые сейчас воспринимались не иначе как глупостью. Так я трёхлетний пытался отнять у старшей сестры игрушку и закономерно проиграл. Рассмеявшись, Али сказал,
Десятки коротких мгновений и десятки длинных, которые я перепроживал часами. Повезло, что внутри моего разума время текло быстрее, иначе я проснулся бы через месяц.
Осмыслив этот опыт, прислушался к ощущениям и обнаружил, что чувствую как усталость, так и легкость. Такое бывает после хорошо проделанной работы. Мышцы вроде бы ноют, а на душе — хорошо.
После этого погружения неудачник ослаб. Сдулся, потерял четкость и, когда я к нему вернулся, хватило легкого касания, чтобы он рассыпался. Смешно и грустно. Настолько мощная часть личности существовала внутри меня по большей части из-за глупых ситуаций и неправильных выводов. А ещё из-за привычки.
Жаль, но я чувствовал, что со Злым дела обстоят иначе, и подход нужно будет искать иной. Не в этот раз.
Проснувшись и посмотрев на часы, я лег обратно и снова погрузился в себя.
В самое страшное воспоминание моей жизни. То, что старательно забывал три года.
Опять это число. Если трагические события в городе происходят раз в три года, то как это связано с моей матерью?
Я без труда нашёл то воспоминание и нырнул в него. Это был солнечный день, и я пришёл пораньше с уроков. В первый раз, когда пытался вернуться сюда, бился с могучим змеем. Сейчас же… Ничто мне не препятствовало, я спокойно вошёл в дом, но не увидел себя маленького.
Зато увидел мать. Она сидела на диване, спиной ко мне.
— Курт, подойди.
Я вздрогнул.
Спустя столько времени услышать её голос вновь было больно до рези в груди.
— Поменьше драмы, сын. Не усложняй и без того непростую ситуацию.
Сколько себя помню, мама всегда сочетала в себе серьезность и жизнерадостность. А ещё любила острить, подкалывать и смотрела на многие вещи со здравой толикой цинизма. Но это я понимаю сейчас. А тогда, будучи ребенком, воспринимал ее как сгусток тепла и строгости.
Её голос прозвучал, наполненный насмешкой и толикой грусти. Я прошёл в гостиную и встал напротив.
Это было странно, дико, пугающе и невыносимо трудно, взглянуть на её лицо.
— Садись, сын. Ты так вырос.
Этого не было в воспоминании. Она видела меня сегодняшнего и общалась со мной.
— Кто ты? — спросил я, чувствуя подвох.
— Вивьен Бакер. Второе имя Фемида. Твоя мать. Точнее, мать не я сама, а та, кто меня здесь оставила. Так-то я всего лишь тень, — мама разгладила несуществующую складку на платье.
В тот день она была в платье. Красивая, нарядная, домашняя и уютная.
— Значит, ты ненастоящая.
— Нет, — легко согласилась она. — Но позволь мне говорить так, будто настоящая. Ты же не против?
— А если против?
— Тогда тебе придётся потерпеть, — лучезарно улыбнулась мама.
А я вспомнил, как до всей этой истории было легко крутить отцом и как невозможно ею. Если она что-то запрещала или не хотела, то проще было сдвинуть гору, чем уговорить.
— Зачем ты здесь? — постепенно оцепенение уходило и включались мозги.
— Видишь ли, мой дорогой Курт… Не смотри на меня так. Я слепок твоей матери, которая, поверь, любила тебя больше жизни. И больше чем Али, если честно. Только ей об этом не говори, — подмигнула она.
— Ты не ответила на вопрос, — пропустил я её слова мимо ушей.
Был риск, что эту тень оставила вовсе не мама.
— Да, такой риск есть, — прочитала она мои мысли. — Мне не хватает самосознания, чтобы опровергнуть эту вероятность, но иногда приходится работать с тем, что есть, — с сожалением, по-деловому сказала тень. — Ты так повзрослел. Возмужал. Превратился в безжалостного убийцу. Не знаю, гордиться или ужаснуться. Я… — она заметила мой сердитый взгляд и усмехнулась, той понимающей улыбкой, с какой всегда смотрела на меня, когда я шалил, — твоя мама никогда не хотела, чтобы кто-либо из её детей пошёл той же дорогой, что и она.
— Зачем тогда было заводить семью? Путь повелителей разума с этим плохо совмещается, как я успел узнать.
— Природа. Глупость. Наивные ожидания. Самоуверенность, — зачитала она так, будто находилась в зале суда в качестве судьи и заключенной. — Выбери любой из вариантов. Как бы там ни было, что сделано, то сделано.
— Когда ты появилась в моём разуме?
— Когда гонялась за тобой с ножом по дому.
— Как это возможно? — не поверил я в сказанное.
— Дело в том, — тень внимательно смотрела на меня. — Что разум тех, кого называют господами, сильно отличается от новичков. Делать несколько дел — плевая задача для нас.
— Если тебе хватило разумения оставить тень, почему… — я попытался подобрать слова, но ком застрял в горле.
— Почему не остановила это безумие? — лицо матери помрачнело. — Потому что не могла. Я проиграла ту битву. Внушение, которое Ата оставила мне, было подавляющим и доминирующим. Она всегда считала меня эгоистичной, насквозь фальшивой сукой и хотела доказать это, через смерть.
— Каким образом? — спросил я, зная, что ответ мне не понравится.
— Приказ звучал так: убей того, кто тебе дороже всего.
И она попыталась убить меня.
Я прикрыл глаза, осмысливая эту новость.
— Я отказываюсь в это верить, — слова вырвались раньше, чем я что-либо действительно осознал.
— Конечно. Ты ведь почти три года жил с мыслью, что я тебя ненавижу, — вздохнула мама. — Прости меня за это. За всю историю.
— Почему я? Если это правда, почему я?
— Ответ тебе не понравится.
— Отвечай! — прокричал я, сорвавшись.
— Нервы ни к черту, — вздохнула женщина. — Разве этому я тебя учила?