В поисках рая. Зов судьбы
Шрифт:
— Это неправильно, — аргументировала я свое мнение насчет запрета, — Эрика прекрасная наездница. Ей нравится управляться с лошадьми, ее влечет к этому делу. Так почему она не может заниматься тем, что ей так нравится? Да, она ослушалась, оступилась когда-то давно. Но, поверь, она это уже осознала и понесла довольно жестокое наказание. И поступив со мной сегодняшним образом, она прекрасно понимала, что за этим последует. И если хочешь знать, я бы на ее месте сделал тоже самое, — парировала я, настаивая на своем.
Вождь молчал. Я вглядывалась в его глаза, ища в них опасность. Но ее не было. Хотя он явно над чем-то очень усердно думал. Я хотела поддержать или оспорить его мысли, а для этого мне нужно было, чтобы он их сначала выразил.
Молчание затянулось. Мне это было не по душе.
— Я не сержусь на нее, — не унималось во мне желание защитить Эрику, — Я пока не знаю, как себя с ней вести, но обиды или презрения к ней не питаю.
Калим посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, а затем нежно коснулся моей руки.
— Моя дорогая, Кенна, — начал он, — Ты чудо, что подарили нам боги за последние сто лет.
Ого, такого комплемента в свой адрес я не ожидала. Но, признаться, слушать это было очень приятно.
— Послушай, — продолжал мой муж, — Я очень сержусь на вас обеих, хотя и понимаю и принимаю свою ошибку. Мне сложно пока понять мотивы ваших действий. Но обрушивать на вас свое негодование я не собираюсь, — он взял мои руки в свои, — Самое ужасное, что я вижу в произошедшем это то, что тебе стало плохо. Больше всего на свете я боюсь, что с тобой и нашим ребенком может что-то случиться, когда меня не будет рядом. И сегодня это случилось. Теперь в моей голове витает куча мыслей, как сделать так, чтобы больше не испытывать того страха, что я испытал сегодня. Скажи мне, Кенна, как оградить тебя от всех опасностей мира? Как всегда быть рядом, не ограничивая твою свободу? Как обезопасить тебя от беды, если ты сама ее создаешь?
Я молчала. А что мне отвечать на это? Мне откуда знать, как защититься от самой себя? Но в одном я была уверенна, я поступила правильно. И то, что я просила, будет лучшим решением для всех.
Я еще раз осторожно вынесла свое предложение насчет Эрики и ее увлечения. Теперь слов не находилось у обоих. Мы оба были внешне немного напряжены, и каждый из нас это чувствовал. Впервые, с тех пор как мой корабль отплыл без меня, я ощутила себя беззащитной и покинутой. Но надежда, что все разрешится наилучшим образом, не оставляла мое сердце, она лишь затаилась в ожидании, впрочем, как и я. Мне было жутко интересно, что ждет меня в качестве наказания за провинность, но больше всего волновало, как поступят с Эрикой.
Когда у меня будет дочь, я не позволю ограничивать ее в увлечениях, тем более таких безобидных, как конная езда. И теперь у меня возникла острая потребность, как следует, вникнуть в законы моего народа, что касались будущего моих детей. Ибо я не потерплю, чтобы с ними плохо обращались или в чем-то ограничивали. Хотя, признаться. Я еще ни разу не видела, чтобы в Австралии с кем-то плохо или несправедливо обошлись, кроме случая с Эрикой.
Пока мы молча пялились на наши обнаженные под водой тела, я успела замерзнуть. Лето кончилось, и теперь вода в ванне остывала быстрее. Я встала и вылезла из ванны. Калим в тот же миг очутился передо мной и, схватив полотенце, завернул меня в свои объятия. Приятно, что, не смотря на наши разногласия, его любовь ко мне не остывала.
Мы спокойно перешли в спальню и улеглись на кровати. Наше затянувшееся молчание решила нарушить я. Как женщине, мне следовало проявить мудрость и разрядить обстановку. Что я и сделала.
— Я желаю тебе самых сладких и приятных снов, что могут присниться Вождю Всех Вождей и моему мужу, — подвинувшись вплотную, прошептала я в темноте.
— А я желаю волшебных сновидений моей дорогой и любимой жене, самому главному и нужному для меня человеку, — нежно отзывался родной голос.
Он ласково погладил меня по щеке, затем бережно прижал к себе. Я оказалась под его надежной защитой. Так обычно чувствуют себя дети, когда их обнимают перед сном родители.
Родители. В голове тут же всплыла картина перед отплытием: мама и папа тепло машут мне на прощание, на их лицах заметна легкая тревога. Тревога, что испытывает каждый родитель, разлучаясь с ребенком на непривычно долгое время. Мысленно я меняю картину: вот уже мои мама и папа получили мое письмо, и тревога уже сменилась страхом. Страхом никогда больше не увидеть свою дочь. Я гоню эти образы. Но они слишком быстро возвращаются обратно.
–
Утром меня разбудил волшебный, полный любви и извинений, поцелуй. А раскрыв глаза, я услышала нежданные речи.
— Ты права, Кенна, моя сестра прекрасная наездница. У нее явная страсть к этому занятию. Я должен позволить ей и дальше оттачивать свое мастерство в верховой езде. Но есть одно «но»: она все-таки понесет заслуженное наказание за то, что подвела тебя, — и, не дав мне и слова вставить, он продолжал, — Если ее не наказать, то она и дальше будет вести так себя по отношению к тебе. А я этого не допущу. Поэтому выбирай, Кенна, каким образом моя дорогая сестрица понесет свое наказание.
Ого! Я должна придумать наказание для Эрики!
— Ну, так сразу трудно что-либо придумать, — протянула я задумчиво, — Дай мне немного времени Я потрясу свою фантазию и что-нибудь соображу.
— Хорошо, но не затягивает с этим делом.
Так и просидела я за завтраком в легком шоке и поиске способа слегка, но в меру проучить Эрику. Задача оказалась не из простых. Я уже думала переложить это дело на плечи Калима, чтобы своими сестрами он занялся сам. Мне ведь и так хлопот хватало. Но тут мне на помощь пришла моя дорогая Мирина.
Она предложила обязать младшую из сестер посещать мои уроки английского. Пусть это было не так поучительно, как того желал Вождь, зато очень полезно для юной леди. Гениальность идеи Мирины с лихвой подняла мне настроение. И дабы не откладывать это дело на потом, я поспешила к мужу.
Когда Эрике сообщили, что теперь ей можно спокойно посещать конюшню и выезжать на конные прогулки без обязательного сопровождения Вождя, она тут же примчалась ко мне в зал школьного собрания. Прямо с порога она бросилась ко мне с благодарностями и извинениями. И маленькая колючка вдруг стала такой близкой, ранимой и понятной.
Из ее речевого потока все стало ясно. С начала нашего общения Эрика ощущала неприятную ко мне ревность. Ей казалось, что я полностью захватила внимание ее дорогого брата, и теперь у него не оставалось времени на нее и сестер. Но спустя какое-то время это предположение развеялось.